Андрей Волос - Жизнь Изамбарда Брюнеля, как бы он рассказал ее сам

Когда длины винтов-домкратов уже не хватало, чтобы выносить вандруты еще дальше вперед, то (в точном соответствии с поговоркой о горе, которая не идет к Магомету) к вандрутам передвигалось все основное рамное сооружение. Это тоже делалось ступенчато, постепенно, так что сами вандруты, держащие грунт, ни на мгновение не оставались без необходимого напряжения.

Изготовлением бесчисленных составляющих щита занимался Генри Модсли, к тому времени обзаведшийся целой фабрикой.

Когда все было готово, детали доставили на набережную Ротерхит и спустили в шахту. У подножия стены было оставлено свободное от обмуровки отверстие шириной 37 футов и высотой 22 фута. В нем началась сборка щита.

25 ноября 1825 года щит был впервые использован в работе. К сожалению, отец не смог присутствовать при этом настоящем начале строительства туннеля — за три дня до этого он был сражен внезапной болезнью и был вынужден оставаться в постели.

Он не выходил из дома вплоть до 6 декабря, и все это время ответственность за проведение работ была полностью возложена на мои плечи. А мне, повторяю, в ту пору еще не исполнилось и двадцати лет.

Вряд ли стоит последовательно, день за днем, рассказывать, как продвигалось дело, поскольку даже первый его этап длился больше трех лет — до 12 января 1828 года.

Затем, правда, случился долгий перерыв, работа возобновилась только в 1835-м. Но к тому времени я был уже так плотно занят собственными проектами, что не мог принимать в этом деятельного участия.

Поэтому расскажу лишь о главных вехах нашей трехлетней битвы, окончившейся, увы, катастрофой. Или нет, просто поражением. Впрочем, и это слово не вполне подходит. Ведь, как я сказал, по прошествии некоторого времени работы были продолжены и победно завершены. Следовательно, лучше всего сказать, что первый их этап окончился временным отступлением.

Проще всего будет ориентироваться на записи из дневника отца. Почти каждый вечер он отмечал в нем, как именно наш титанический червь вгрызается в землю, пролагая себе путь под рекой.

«8 декабря. Большой щит движется вперед очень медленно, часто останавливаемый водой, которая течет по ячейкам, а также трудностью установки опор для рам.

29 декабря. Рамы сильно выступают за уровень поперечной линии туннеля. Это принесло бы серьезные неудобства, если бы я не придумал способа справиться с подобными случаями, которых, как оказалось, нельзя предотвратить, однако, предвидя их, я придумал снимать верхние накладки отдельных или всех частей, как будет угодно, — это действительно оказалось очень важным решением.

16 января 1826 года. В том, что касается управления ячейками и особенно прочного винтового крепления ног, мер предосторожности не может быть слишком много. Ведь на каждый фут арки туннеля приходится 82 тонны веса грунта. На каждую раму приходится также:

Две концевых рамы по 65 тонн каждая = 130 тонн.

Десять других, каждая 52½ = 525 тонн.

Итого — 655 тонн.

21 января. Грунт сверху и по бокам очень хорош; впереди также. При проходе щита значительная часть выбиваемого грунта осыпается. Это значит, что, если бы не щит, ничего сделать было бы нельзя. Кирпичная обмуровка идет как положено.

26 января. Г-н Брюнель [11]отправился на Ротерхит; вода льется на конструкции. Четырехдюймовая труба над щитом должна выводить воду из шахты, но вода по ней не пошла и теперь быстро прибывает. Рама номер 5 перемещена вперед, на некоторое время поток воды прекратился, но потом возобновился с новой силой…»

Да, мы прокладывали туннель, а над нами Темза величаво несла свои воды. Надо сказать, я никогда не мог побороть инстинктивное убеждение, что эта река одушевлена почти в той же мере, в какой может быть одушевлен человек. Да, она старательно прячет свои чувства от нас, но если присмотреться к тому, как Темза сияет под луной, какими улыбками цветет в ясный день, как хмурится под ледяным ветром, как грозно сводит брови, если налетает шквал, то придется признать, что это свободное и мощное создание способно испытывать и радость, и огорчение, и даже, возможно, злобу. А поскольку ее, конечно же, не могло не раздражать копошение каких-то мелких букашек под собственным руслом, было резонно полагать, что она сделает все, чтобы в один прекрасный момент от них избавиться. Для этого ей нужно было сделать совсем немного: всего лишь неудержимо хлынуть в туннель, затопив незваных пришельцев водой, которой у нее всегда было в избытке.

В общем, нам приходилось быть настороже.

«1 марта. Есть вода за рамами, но меньше, чем раньше. Преодолевая трудности, люди демонстрируют большое присутствие духа. Г-н Брюнель был вчера, сегодня тоже все время находился или в ячейках, или рядом на других работах. В конце дня он сильно повредил ногу упавшим на нее куском деревянной конструкции».

Я помню тот день. Проходка шла довольно быстро, и я наблюдал за работой каменщиков, прикидывая, не нужно ли им в помощь прислать еще двоих, сняв их с шахты, на участке которой шли завершающие работы. Как вдруг одна из стоек лесов надломилась — потом выяснили, что она держалась просто на честном слове. Леса обрушились вместе с лежавшей на них сверху грудой кирпичей и самим каменщиком, не выпустившим из руки мастерка. Кирпичи, к счастью, в меня не попали, каменщик, повалившийся мне на плечи, тоже не причинил особого вреда, а вот верхняя часть лесов едва не перебила вашему покорному слуге правую голень.

(Вообще говоря, работа была довольно опасной. Листая дневник и вспоминая, в каких условиях мы день за днем и шаг за шагом двигались все дальше и дальше, диву даешься, что посещавших нас несчастий в итоге оказалось сравнительно немного.)

В результате недели две я не мог толком ступить на левую ногу, а потому почти не появлялся на строительстве. Зато во время моего отсутствия его посетила группа авторитетных акционеров. По словам отца, они остались довольны увиденным, но сам он в тот вечер казался очень озабоченным. «Видишь ли, — сказал он мне, — они, увы, не способны предвидеть даже сотую долю тех опасностей, которым подвергается и наша работа, и мы сами, и весь проект в целом. А я все время размышляю: нужно посвящать их во все те ужасы, что видятся мне, или проще для себя оставить их в неведении?»

В тот день он записал:

«Сейчас совершенно необходимо сделать все возможное для более действенного управления рамами и быстрейшей укладки кирпичной обмуровки. Если выполнить два этих условия, тогда мы наверняка сможем продвигаться с хорошей скоростью — не меньшей, чем я предположил вначале, а именно 3 фута за 24 часа. Вода все прибывает. Хорошо, что течь открылась после отъезда владельцев».