Захар Прилепин - Есенин: Обещая встречу впереди

Все советские стихи Есенин написал, чтобы от него отстали. Но большевики никак не отставали, потому что знали: однажды он в лицо им скажет правду, и весь их бесовской строй посыплется.

За Есениным следили приставленные к нему чекистки (например, Бениславская и Берзинь), Вольф Эрлих, служивший в ГПУ, а также другие сексоты (список варьируется до бесконечности).

Троцкий очень боялся публикации поэмы «Страна негодяев» и готов был пойти на убийство, лишь бы этого не произошло.

Сталин мог бы Есенина спасти, но был занят тогда борьбой с троцкистами.

(Вариант: Сталину Есенин мешал, потому что был слишком известен и дружил с троцкистами. Поэтому Сталин был готов пойти на убийство.)

В любом случае Есенин был полон сил и ничем не болел. В Ленинград ехал с огромными планами. Денег у него было достаточно. Суицида ничто не предвещало.

Но, выждав момент, Есенина загубили.

Умные люди всегда понимали, что Есенин был убит, но говорить об этом не могли. Все, кто собирался сказать, тут же отправлялись на Колыму или попадали под трамвай.

Версии, в общих чертах воспроизводящие друг друга, выходили отдельными книгами с навязчивой периодичностью, хотя всерьёз добавить авторам было, в сущности, уже нечего.

Тем не менее усилия предпринимались.

Наталья Сидорина в книге «Златоглавый», изданной в 1995 году, впервые договорилась до того, что, вспоминая стихотворение «До свиданья, друг мой, до свиданья…», усомнилась в есенинском авторстве: «…за несколько дней до гибели Есенина в ОГПУ изучали его почерк…»

Откуда сведения, даже не спросим. Оттуда.

Яков Блюмкин, прозрачно намекает Сидорина, «сумел подделать не только подпись Дзержинского, чтобы проникнуть к немецкому послу Мирбаху, но даже ухитрился написать в мае 1925 года на Лубянке предсмертное письмо Бориса Савинкова».

Никакого письма за Савинкова Блюмкин не писал.

Сидорина часто ссылается на дневники секретаря комиссии по похоронам Есенина Павла Лукницкого, где, увы, есть только одна строчка, могущая служить подтверждением её версии: «…один глаз навыкате, другой — вытек».

Между тем во время работы специально созданной комиссии Всероссийского писательского Есенинского комитета по выяснению обстоятельств смерти Есенина старший прокурор Генеральной прокуратуры Российской Федерации Н. Н. Дедов встречался с вдовой Лукницкого.

«При моей встрече с В. Лукницкой и её сыном С. Лукницким в их квартире, — рассказывал Дедов, — они пояснили, что Павел Лукницкий при жизни не высказывал сомнений в самоубийстве С. А. Есенина и каких-либо сведений об этом у них не имеется».

Справка, подготовленная Дедовым, гласит: «Сын Лукницкого, бывший работник прокуратуры СССР, МВД СССР, литератор, сообщил, что отец много рассказывал дома о С. Есенине, и, если бы он сомневался в самоубийстве, непременно рассказал бы ему».

Что касается глаза — Павлу Лукницкому всё это явно примнилось. Такой зрительный эффект могла создать деформация одной половины лица, вошедшей в соприкосновение с трубой.

Мёртвого Есенина видели даже не сотни, а тысячи людей, и никто ни о чём подобном не вспоминал.

В акте судмедэксперта Гиляревского написано о «зрачках» Есенина; следовательно, наличествовали оба глаза.

Ну и что, мало ли что там написано.

Финальные доводы в книге Сидориной поэтичны.

«Посмеем ли мы крикнуть, как закричала Зинаида Райх на похоронах Есенина?

„Серёжа! Ведь никто ничего не знает…“

Значит, она знала, и кто-то ещё знал или догадывался, а другие либо не знали, стоя в толпе, либо не смели знать, побывав в „Интернационале“ у тела поэта. Вот и об этих словах Зинаиды Райх на могиле Есенина, которые требовали хоть какого-то объяснения, никто не посмел рассказать в своих мемуарах. Они остались в неопубликованных воспоминаниях Натальи Петровны Приблудной, написанных в 70-е годы.

Вокруг Есенина много таинственных, неожиданных смертей. И опрометчивая Зинаида Райх, и неукротимая Изадора Дункан погибли насильственной смертью».

Сидорина пишет об этом всерьёз.

«Изадору провожали двое: Мэри Дести, в будущем автор мемуаров, и некто Иван, „русский паренёк, который, как считалось, работал ежедневно над фильмом о великой танцовщице“».

Читатель понимает: это Иван устроил трагическую смерть Айседоры.

Вернулся в Кремль и доложил: правду о смерти Есенина не узнает никто.

— Ступай-ка, Иван, в отпуск.

Шагнул Иван — и провалился в прикрытый ковром люк: бах!

«Не менее загадочна, — уверяет Сидорина, — и смерть Зинаиды Райх» (случившаяся, напомним, в 1939 году).

Дотянулись-таки и до неё. До этого 14 лет никак не получалось.

Разорванную фотографию Кости на полу в «Англетере» Наталья Сидорина видит деталью «инсценировки».

И поясняет: «Я не утверждаю, что все детали инсценировки были заранее хорошо продуманы. Видимо, допускался и некий экспромт, и дальнейшая обработка сюжета в свидетельских показаниях, статейках, очерках, книгах».

То есть в дело были вовлечены десятки людей, а то и сотни.

«Мистификация века». Так Сидорина и пишет.

Если и можно с ней согласиться, то исключительно в этом.

Неожиданный ход сделал, с позволения сказать, исследователь Виктор Кузнецов в книге «Есенин: Казнь после убийства», вышедшей в 2005 году.

Кузнецов разыскивал, но не смог найти ни одного документа, подтверждающего оформление Есенина в качестве постояльца «Англетера». В связи с этим он сделал вывод, что Есенин в гостиницу «Англетер» вообще не заселялся.

Согласно его версии, всё происходило следующим образом.

Как мы помним, в поезде Есенин повздорил с дипкурьером Альфредом Рога. Возбудили уголовное дело. Заступничество Луначарского и Вардина не помогло.

Кузнецов уверяет: «Кто-то более всесильный настаивал на экзекуции смутьяна. Наверняка такое административное давление оказал Лев Троцкий…»

Троцкий, по мнению Кузнецова, знал об антисоветских взглядах Есенина. Об этом ему рассказал сын Лев, с которым была в связи сотрудница ЧК Галина Бениславская.

«Галина, как известно, страдала психическим расстройством, нередко без меры употребляла алкоголь».

«Однажды вечером, ложась спать, Галина увидела, что Екатерина Есенина, сестра поэта… почему-то страшно волнуется и дрожит. Скоро девочка призналась — брат предупредил её: не болтай лишнего — их заботливая хозяйка — чекистка».

Люди Троцкого неотступно следили за Есениным, «ведь он уклонялся от явки в московский суд».

Кузнецов: «Зачем Есенин почти за два месяца до своей смерти примчался в Ленинград?.. Отбросим оговорки, всякие „но“ и „однако“: поэт явно наводил мосты для побега в Великобританию…»

«Когда Есенин приехал в город на Неве, троцкистские холуи его сразу же арестовали…»