Захар Прилепин - Есенин: Обещая встречу впереди

Характерно, что на тот момент Махно испытывает перед Лениным безусловное благоговение — как, собственно, и Есенин.

Но дальнейшие события путают карты, рушат идеалистические резоны, подмывают веру.

В 1919 году железнодорожники Екатеринослава обратились к Махно с просьбой выдать им зарплату, на что он им якобы ответил: «Повстанцы на тачанках ездят, им ваши железные дороги не нужны. Пусть с вами расплачивается тот, кто катается на поездах».

На самом деле Махно такого не говорил; но слух, запущенный ещё тогда, оказался сильнее реальности. Мало ли как отвечал подлинный Махно — мифологический Махно оказывался сильнее. И, конечно же, Есенин — даром, что сам ездил на поезде в салон-вагоне — не мог не прельститься таким подходом: да, тачанки с живыми конями — вот где жизнь, а паровозы — это гарь, смрад, смерть.

Кроме того, даже по фактуре крестьянский вождь Махно был имажинистам ближе, чем любой красный командир.

Предводитель огромных масс крестьянства и казачества, но при этом будто бы рафинированный — чего стоят его знаменитые длинные волосы! Представить себе красного командира с длинными волосами и серьгой в ухе невозможно, а здесь — пожалуйста.

Маскарады Махно — сродни имажинистским.

Наконец, важно помнить, что Махно был революционером, а не контрреволюционером.

Есенин о себе потом скажет, что чувствовал себя гораздо «левее» большевиков, — и тут совершенно не важно, что Есенин вкладывал в термин «левый», а важно, что́ он имел в виду: неприятие слишком жестокой и довлеющей государственности, привнесённой большевиками. «Левее» — значит более радикально в смысле культурного строительства и освобождения крестьянства.

Чувствовал ли Есенин, что Махно желает чего-то схожего? Наверняка, хотя мог за него домысливать.

Но Есенин точно знал, что Махно ненавидел прежнюю аристократию и новую буржуазию, и едва ли это смущало Есенина. Знал, что Махно был не только батькой Гуляйполя, но комбригом 2-й Украинской армии, награждённым за боевые заслуги орденом Красного Знамени.

Махно шёл в ту же сторону, что и сам Есенин, и большевики.

Махно — альтернатива большевикам, но не иной полюс; это не белогвардейская альтернатива, не Мережковская, не бунинская, а мужичья, произросшая из того же корня, что и большевизм.

Наконец, то, что поэма про Пугачёва была задумана именно в зиму 1920/21 года, объясняется, в числе прочего, текущими событиями: в октябре 1920-го Махно заключает очередное перемирие с большевиками; в начале ноября вместе с Красной армией махновцы штурмуют Сиваш и заходят в Крым; в конце ноября большевики решают ликвидировать корпус Махно, начинается бойня; в декабре махновцы прорывают окружение и в январе 1921-го совершают рейд в Курскую и Белгородскую губернии.

Есенин всё это знает и за всем этим внимательно следит.

Тень Махно в есенинской поэме о Пугачёве безоговорочно присутствует.

Другой вопрос, что косвенные побуждения не стоит ставить выше изначальных. Да, Есенин много думал о Махно, но писал всё равно про Емельяна Ивановича Пугачёва и в значении этой фигуры разбирался искренне и старательно — по крайней мере поначалу.

В январе 1921 года Есенин находит известного московского букиниста Давида Самойловича Айзенштата и просит его помочь с литературой о Пугачёве. Есенин выказал желание купить все старинные книги, связанные с этой темой. Не какое-то количество, а все.

19 февраля 1921 года Есенин пишет заявление в отдел бракорасторжений с просьбой оформить развод: «Прошу не отказать в вашем распоряжении… Наших детей — Татьяну трёх лет и Константина одного года — оставляю для воспитания у моей бывшей жены… беря на себя материальное обеспечение их».

По сей день периодически возникают окололитературоведческие толки, что Есенина с Райх развёл Мариенгоф. Есенин однажды выскажет кому-то подобную версию, но она, признаться, никакой критики не выдерживает.

В чём тут дело?

Имеется одно, очень человеческое и кажущееся многим убедительным объяснение: парадоксальная ревность к Мариенгофу и его дружбе с Есениным.

Ну да, вроде бы глупо: все давно умерли, зачем выяснять, кто к кому ревновал? Но в случае с Есениным всё складывается удивительным образом: многими современниками он долгие годы воспринимался как живой и близкий, отсюда расхожее панибратское к нему обращение: Серёжа — Сергунька — наш-то Серёжка — чтоб Серёга такое сделал? — и т. п.

Многие мнили себя друзьями Серёжи, но, увы, чаще всего без весомых на то оснований.

Между тем дружил он вон с кем. С Мариенгофом. И жил с ним под одной крышей очень долго. Дольше, чем с кем бы то ни было.

Как такое простить?

Так что пусть Мариенгоф и будет во всём виноват. Пусть Серёжа будет всегда хороший, а Мариенгоф плохой: врун, графоман, ещё и разлучник.

И лицо у него вон какое неприятное и надменное. Не то что у Серёжи.

На самом деле Мариенгофу, конечно же, никакого дела не было, расторг ли Есенин брак с Райх.

Что самого Есенина побудило к такому поступку, не совсем ясно.

Вольпин не сдавалась, с Женей Лившиц дистанция была ещё больше, а с Галей Бениславской ничего даже и не начиналось — Есенин тогда и не предполагал, на какие чувства способна эта девушка с бирюзовыми глазами.

Райх ему никак не мешала вести ту жизнь, какую он желал, а жениться он точно не собирался — не на ком.

Могла ли Райх проявить инициативу? Вряд ли — зачем?

Ей, наконец, удалось устроиться на более чем приличную работу — в секретариат к Надежде Крупской (помогли какие-то бывшие знакомства); что-что, а голодная смерть ей и детям теперь не грозила.

Быть может, именно это и дало Есенину повод разорвать отношения полностью: не пропадёт Зина — жена вождя присмотрит за ней, в хорошие руки передаю.

Её будущий муж, театральный режиссёр Всеволод Мейерхольд, если и успел с ней познакомиться, то шапочно, в Наркомпросе; до начала их романа оставалось около полугода.

Тем не менее так совпало, что через полторы недели после подачи Есениным заявления на развод к ним с Мариенгофом явился в гости Мейерхольд — выразил почтение и позвал в театр на свою лекцию.

Здесь едва ли можно разглядеть попытку Мейерхольда оценить бывшего мужа приглянувшейся ему женщины — опасен ли этот знаменитый скандалист и хулиган, что он вообще собой представляет и т. д. Скорее, в этот раз Мейерхольд явился к вождям имажинизма — как новатор к новаторам и как равный к равным.

Как бы то ни было, сам факт подачи Есениным заявления на развод каким-то незримым образом вызвал ряд изменений в его взаимоотношениях с женщинами. И ожидаемых, и неожиданных.

Екатерина Эйгес в те же дни вдруг рассказала ему, что к ней приедет человек, которого она не видела три года и очень ждёт. Речь шла о её давнем сердечном знакомом, математике Павле Сергеевиче Александрове. Есенин обронил: «Ты одного его любишь». Катя и сама не знала, кого она любит и любит ли вообще; лет ей было по тогдашним меркам было достаточно много, чтобы не измерять страстями своё будущее. Подступало время жить, заводить детей, — а Есенин для этого, увы, не годился.