Михаил Любимов - Вариант шедевра

Изучая географию своих перемещений, я отметил, что Судьба готовила меня на роль пламенного революционера. В Киеве перед войной я жил на улице 25-го октября, в Куйбышеве – на Чапаевской, в Москве на улице Литвина-Седого (революционер 1905 года), а потом на Ленинском проспекте, на ул. Готвальда (лидер коммунистов Чехословакии) и в переулке, примыкавшем к Безбожному(!), ныне Протопоповскому – в смене названий вся трагедия России. Впрочем, большевики перенасытили страну своими бессмертными именами, посему вовсе не жалею о переименовании родного Днепропетровска в Днепр, хотя украинских нациков терпеть не могу.

Не спеши, мой друг, со временем узнаешь эту тайну.

Приехал в Самару на презентацию своей книги в 2013 году, школа процветала, ученики смотрели на меня, как на динозавра, город, конечно, сильно изменился, но только не дороги.

Неприлично мало написал я об альма-матер. Все мне кажется, что недоучили, недодали драгоценных знаний. Действительно, вместе с религией вынули из головы и часть искусства, и крупных философов (где Бердяев? Ильин? Флоренский? И другие, гордость наша?), забили башку Великой Теорией, которую жевал почти всю жизнь. До сих пор не усекаю разницы между абсолютной и относительной истиной, а в обнищаниях пролетариата совсем запутался. Но разве Институт виноват? Все определяла Системка, bloody system, с нее и спрос!

Не дай бог, «Беркли»! Помню, как в лондонском метро презрительно смотрели на янки, говоривших «Лесестер-сквер», а не «Лестер-сквер»!

Смотреть на мир вокруг и пробовать новые напитки. Короче, ни дня без строчки.

«Говорите по-человечески, – сказал Орленок Эд. – Я и половины этих слов не знаю! Да и сами вы, по-моему, их не понимаете» (Л. Кэрролл).

«Ах, что такое далеко? – ответила Треска. – Где далеко от Англии, там Франция близка» (Л. Кэрролл).

Тоща я еще не прочитал у Оскара Уайльда, что в Лондоне не бывает туманов и их придумал Тернер.

Это напоминает трюизм, что в Англии даже извозчики говорят по-английски, но если серьезно, то просто мучительно искать контактов с англичанами в Копенгагене, где сплошные датчане. Впрочем, в 2013 году видел датчанина, который безуспешно что-то спрашивал у прохожих, а потом завопил: «Тут кто-нибудь говорит по-датски?»

Признаюсь: пережив все прелести перестройки, я думаю, что не полностью заблуждался. СССР, мягко говоря, профукали, бывшие республики рисуют нас оккупантами, и этому активно способствует западный мир.

Из «Руководства для агентов Чрезвычайных Комиссий»: «Всегда надо иметь в виду, что многие хозяева меблированных комнат и весьма значительный процент дворников могут оказывать услуги бюро разведки Чрезвычайной Комиссии, в особенности это практикуется в университетских городах».

Поразительно, но к семидесяти годам у меня вдруг появилась страсть к опере. С чего бы это? Движение к младенчеству? Особенно полюбил я Вагнера и мечтаю с цветами приехать на фестиваль в его имении Байрат.

Уже в годы свободы печати я составил толстый фолиант, где бриллиантом сияли интереснейшие мемуары Елены Вишневской, поскромнее зарисовки Николая Лескова о некоторых экстравагантных представителях этой династии, ну и мой скромный опус.

Начальство высоко оценило мой оперативный пыл, и вскоре из коммуналки на Эрлс-Террас нас переселили в особняк на Почестер-Террас, дабы мы могли принимать и охмурять англичан. Из настольной книги «Необходимое руководство для агентов Чрезвычайных Комиссий»: «При найме квартиры хотя бы для простого жительства надо всегда обращать внимание: насколько изолирована она от соседей, толсты ли стены, нет ли внутренних дверей, куда выходят окна. У одного товарища окна квартиры выходили напротив высокого холма, и шпионы забирались на скат вечером и сквозь окно с большим удобством наблюдали за тем, что делалось в комнате».

«А ну, на дно со мной спеши – там так омары хороши, и спляшут с нами от души, треска, моя голубка!» (Л. Кэрролл).

Недалеко в озере жило и небезызвестное чудище Несси, его очень хотелось потрогать за хвост.

Сказывалось обучение в разведшколе, где взвод маршировал под команду: «Запевай!»

«Ах, если б знать! – заплакал Морж. – Проблема так сложна» (Л. Кэрролл).

Ничего не помогало, несмотря на завет из «Руководства для агентов Чрезвычайных Комиссий»: «Для таких бесед должен быть человек всесторонне развитый, который умело бы вел разговор. Можно даже прикидываться перед контрреволюционерами консерватором, указывать, что свободу еще население не совсем правильно понимает, но все-таки и т. п.».

И это при том, что старлей был закален, как сталь, и выпить мог ведро, особенно под голову кабана, опаленную на огне, с выдернутой шейной костью и вырванным языком. Поцелуи были настолько жаркими, что через тридцать лет попали в мемуары Уорстхорна, о чем ниже.

Слово «портвейн» уже давно неблагозвучно в интеллектуальной России, сразу ассоциируется с «Солнцедаром», циррозом, вытрезвителем, кородрягой, алкоголизмом и прочими ужасами – посему рука не поднимается назвать великолепный португальский «порт» портвейном.

Если бы я знал, как иронична история: в октябре 1992 года в ресторане «Каретный ряд», бывшей столовой Свердловского райкома, я вышел в тесный ватерклозет – факт, достойный мемуаров. (Так и вспоминается дореволюционный анекдот об армянине в гостинице, не спавшем ночь из-за шума за стеной. Утром он прочитал на табличке «Water Closet» и воскликнул: «Я так и знал, что это – иностранец!») Там я разговорился в унылой очереди с иностранцем, оказавшимся членом парламента от консервативной партии, он тоже слегка поддал и лишь поднял бровь, узнав, что говорит с бывшим экспертом КГБ по Англии. Достойный конец спектакля – кукольного поединка между Панчем и Джуди, поставленного в духе Беккета, под названием «холодная война».

Между прочим, жуткая кухня, повеситься хотелось от йоркширского пудинга с почками и внушительного хаггиса (кишка, набитая хрен знает чем).

Естественно, мечтая об отечественной кородряге.

«Закуси язык, мать, – огрызнулась юная Рачиха. – С тобой и устрица из себя выйдет» (Л. Кэрролл).

В конце концов, и тут я оказался неправ: в анналах одной тайной библиотек лежит книга шефа уже покойного Жени, где вся операция показана, как успех разведки.