Татьяна Фрейденссон - Дети Третьего рейха [litres]

Более того, Катрин, вроде бы не слишком стремящаяся к публичности, высказывалась в прессе о злодеяниях нацизма – в самых общих чертах – и даже читала лекции в университетах. Лекции о Третьем рейхе, Гиммлере и своем негативном отношении к нацизму, разумеется. У меня даже закрались подозрения, что Катрин словно бы «примазывается» к обличению нацизма на правах своего дальнего родства с Гиммлером. Так часто бывает, когда, кроме как на фамилии, не на чем заработать. И винить родственников нацистов за это трудно, ибо, зарабатывая деньги лекциями и книгами не самого занимательного содержания (многим из них попросту нечего сказать, кроме общих осуждающих пассажей), они всё-таки обличают своих предков и режим Третьего рейха.

Поскольку о своей личной жизни Катрин почти не упоминала, в желтой прессе иногда появлялись заметульки с заголовками в духе «Гиммлер вышла замуж за еврея и приняла иудаизм!». На самом деле все они являлись перепечаткой одной и той же старой заметки неизвестного журналиста. Впрочем, если Катрин и вправду вышла замуж за еврея, да еще и правоверного иудея, на чем журналисты делали особый упор, то почему бы не предположить, что она вышла замуж в первую очередь по любви, а не по причине, что «тяжело переживает родство с Гиммлером и пытается, как может, искупить и свою вину перед еврейским народом». Уж очень самим журналистам хотелось углядеть в биографии Гиммлер патологию раскаяния.

Когда я начала съемки фильма, то на всякий случай закинула удочки к Катрин Гиммлер, но получила очень мягкий и вежливый отказ и не стала особо настаивать на встрече с ней. Никлас Франк и Рихард фон Ширах говорили мне, что пересекались с Катрин на презентации ее книги, но не испытывали большого желания знакомиться ближе – оно и понятно: седьмая вода на киселе. И это настораживало их – тем более что Катрин пыталась виниться за своего родственника Генриха Гиммлера, не будучи его прямым потомком. В то время как родная дочь рейхсфюрера СС Гудрун со своими детьми активно продолжала многолетнюю работу в области насаждения и укрепления идей неонацизма в Германии. Это не шутка, и мы обязательно вернемся к теме Гудрун Гиммлер. А пока – про Катрин.

Уже после того, как я сдала свои фильмы, которые в ожидании эфира упокоились на полках Первого канала, я стала собираться в Берлин – и эта поездка к проекту отношения не имела. Но вдруг вспомнила, что там живет Катрин. А заодно подумала, что разговор с ней не будет лишним и мне не придется обходить тягостным молчанием фамилию Гиммлер в книге, ибо это будет не очень правильно по отношению к читателю. К тому же у меня было снято интервью с журналисткой Андреа Рёпке: она была единственной героиней проекта «Дети Третьего рейха», не имеющей родства с нацистскими бонзами. Но именно эта журналистка больше всех знала о Гудрун, дочери Гиммлера, и ее неонацистской деятельности в Германии.

Я написала внучатой племяннице Гиммлера еще одно письмо:

«Дорогая Катрин, если вы еще меня помните, то днями я собираюсь в Берлин, – буду благодарна, если решите встретиться со мной и уделить мне немного времени, чтобы мы могли поговорить» .

Отправив письмо, я даже не рассчитывала, что Катрин меня вспомнит, – но нет, она вспомнила:

«Уважаемая госпожа Фрейденссон!

Конечно же я помню Вас . Я знаю, что в подобных делах зачастую планы меняются в последний момент . Хотя это довольно спонтанно, полагаю, у меня будет возможность встретиться с Вами .

Мы договорились так: когда я завершу свои дела в Берлине, позвоню, и мы условимся о встрече. Гиммлер написала, что подыщет для нашей встречи «нейтральное» место – в смысле никакой не памятник жертвам нацизма, что рядом с Бранденбургскими воротами, и не «Топографию террора».

«Главное место, связанное с Гиммлером, это, конечно, “ Топография террора ” , музей, где в прежние времена было СС и гестапо . Но это несколько сложнее, поскольку я себя очень плохо чувствую, находясь в таких местах, это слишком похоже на “ нацистские шоу ”.

В перерывах между моими делами в Берлине неожиданно возникло свободное время. Чтобы скрасить унылую апрельскую тоску – а весной 2013 года в Берлине еще лежал снег и ветер задувал под пальто, – я, облачившись во все свитера разом, пошла гулять на Вильгельмштрассе, потому что у меня было не только время, но и место, где я очень давно хотела оказаться: Новая рейхс-канцелярия. Точнее, как раз именно место, где она стояла и где в глубине промерзшей земли располагался бункер, – тот самый, в котором провел последние дни своей жизни Адольф Гитлер.

Рейхсканцелярия во время взятия советскими войсками Берлина в 1945 году сильно пострадала, после войны ее решили и вовсе сровнять с землей, а бункер Гитлера просто засыпали. Так что над ним сейчас жилые дома, рядом с которыми громыхает очередная большая берлинская стройка.

Что же до Гиммлера, то в период агонии Третьего рейха он решал свои задачи. Уже задолго до окончания войны Гиммлер начал искать возможности заключения сепаратного мира с союзниками. Вот как описывает свою встречу с Гиммлером в конце апреля 1945 года Альберт Шпеер, министр вооружений Третьего рейха:

«Он окончательно утратил чувство реальности и жил в мире иллюзий и фантазий. ”Без меня у европейских государств нет будущего, – безапелляционно заявил он. – Им придется примириться с моим пребыванием на посту министра полиции ради соблюдения порядка и спокойствия. Час переговоров с Эйзенхауэром – и он также присоединится к их мнению! Они целиком зависят от меня, – иначе на континенте воцарится полнейший хаос“. Он рассказал о своих встречах с графом Бернадоттом, в ходе которых, оказывается, была достигнута договоренность о передаче концлагерей под эгиду Международного Красного Креста… Если прежде в высших эшелонах власти всерьез намеревались накануне поражения уничтожить всех политических заключенных, то сейчас Гиммлер по собственному почину пытался договориться об их судьбе с державами-победительницами. Гитлер же, судя по нашей последней беседе, потерял всякий интерес к этой проблеме… Никакие разговоры на него не действовали: ”Теперь я обязан заниматься формированием кабинета министров, и потом, я отвечаю за будущее Германии и не могу рисковать жизнью“» 112 112 Шпеер. Воспоминания. С. 626— 627. .

В причинах, заставивших исполнительного Гиммлера забыть о субординации к концу Второй мировой войны, тоже ничего удивительного нет. Даже столь дисциплинированный «Хайни» не смог удержаться от искуса стать главным человеком – пусть и на руинах рейха.