Рональд Рейган - Жизнь по-американски

Мы решили ездить на работу вереницей из нескольких автомобилей или нанимали автобусы. В полночь актерам, которым утром нужно было быть на студии, звонили, чтобы сообщить, где им собираться. Однажды, прибыв на условленное место, я обнаружил автобус, полыхающий в пламени: оказывается, в него швырнули зажигательную бомбу.

Пока события разворачивались таким образом, руководители гильдии продолжали встречаться с лидерами забастовки, чтобы по возможности прийти к какому-то разумному решению. Эти встречи продолжались чуть ли не ежедневно в течение месяца.

Как-то я вернулся домой после одной из таких встреч с некоторой надеждой, что нам удалось продвинуться в переговорах. Но на следующее утро, когда мы вновь встретились, в комнату для переговоров ворвались забастовщики со своими юристами и предъявили нам ультиматум, состоящий из двадцати семи новых требований. Ни одно из них ранее не выдвигалось, однако пикетчики отказывались прервать забастовку, если эти требования не будут нами удовлетворены.

И все же мы победили: в феврале 1947 года забастовка была прекращена. Причиной тому послужило решение гильдии и ряда других союзов, поддержавших нас, игнорировать пикеты. Мы продолжали работать, не обращая на них внимания. В результате не только сорвалась забастовка, но рухнула и сама Конференция студийных союзов.

Спустя какое-то время произошло другое событие: несколько членов коммунистической партии, работающие в Голливуде и участвовавшие в попытке переворота, выступили с публичным заявлением, рассказав в деталях о том, как Москва пытается прибрать к рукам кинобизнес. Комитет по расследованию антиамериканской деятельности при сенате Калифорнии после долгого разбирательства признал, что забастовка отчасти явилась результатом этой попытки Советов взять под контроль Голливуд и содержание его фильмов. Хотя лидер забастовщиков и отрицал свою принадлежность к компартии, расследование все же располагало доказательствами обратного. А годом позже лидеры союза, членом которого он являлся, пришли к выводу, что он "сознательно и добровольно сотрудничал с группами, находящимися в подчинении у коммунистической партии".

В первые послевоенные годы на долю американских фильмов приходилось семьдесят процентов всего экранного времени в мире. Поэтому для меня становилось все более очевидным, что Иосиф Сталин намеревался превратить Голливуд в проводника идей советского экспансионизма, конечной целью которого было распространить коммунизм на весь мир.

Итак, борьба за контроль над Голливудом продолжалась и после забастовки. Долгое время я считал, что лучшее средство справиться с коммунизмом — это либеральная демократия, только что одержавшая победу над гитлеровским тоталитаризмом. Именно либеральные демократы считают, что люди вправе сами выбирать для себя лучшее будущее, а не подчиняться горстке лидеров, определяющих их судьбы, как это делали коммунисты, нацисты и другие фашиствующие группировки.

Однако мне пришлось убедиться, что и среди "либералов" немало таких, кто не переносит даже упоминания о красном перевороте в Голливуде. Они и слышать не хотели, что у Москвы были такие намерения, что она намеревалась прибрать к своим рукам Голливуд и другие отрасли американской индустрии путем подрывной деятельности. Они так и не поняли, что Сталин — опасный преступник, сеющий смерть. Для них борьба с тоталитаризмом — это своего рода "охота на ведьм" или "травля красных".

Однажды вечером — я уже собирался лечь спать — в мою дверь постучали. Было это во время забастовки. Посмотрев в дверной глазок, я увидел двух мужчин с удостоверениями ФБР. Я открыл дверь, и они попросили разрешения войти, чтобы задать несколько вопросов. Я пригласил их в дом, поинтересовавшись между делом, что же такое может быть известно мне, чего не знало бы ФБР. В ответ я услышал следующее: "Любой человек, которого так, как вас, ненавидят коммунисты, может быть нам полезен". Фраза показалась мне любопытной, и я попросил объяснить поподробнее, что она означает.

Мне ответили, что на собрании членов коммунистической партии в Лос-Анджелесе, состоявшемся на днях, выплыло и мое имя (сказанное, без сомнения, означало, что на собрании присутствовали и люди из ФБР). Один из выступавших на этом партийном сборище в сердцах заявил: "Черт побери, собираемся мы заняться этим ублюдком Рейганом или нет?"

Мои визитеры рассказали мне о расследованиях ФБР, доказавших, что коммунисты пытались взять контроль над "живой рабочей силой" в Голливуде, чтобы влиять на содержание его фильмов. Удобным каналом для осуществления этой цели оказались несколько довольно известных голливудских киносценаристов, которые либо состояли в компартии, либо сочувствовали ей. Под конец сотрудники ФБР попросили разрешения время от времени встречаться со мной, чтобы обсуждать развитие событий в Голливуде. Я не возражал.

Вскоре после этого визита я получил приглашение занять одно из вакантных мест в совете директоров Голливудского комитета независимых граждан по искусству, наукам и профессиональному обучению. Эта организация, хорошо известная по начальным буквам слов, входящих в ее название, — КНГИНП, — начала свое существование в годы правления президента Франклина Д. Рузвельта, поддерживала его политику и пользовалась заслуженной известностью и авторитетом, привлекшим в ее ряды немало громких имен в Голливуде.

Подобно другим организациям, членом которых я состоял, этот комитет торжественно обещал бороться с любыми проявлениями фашизма и защищать наши социальные и национальные завоевания. Я чувствовал себя весьма польщенным этим предложением и едва мог дождаться первой встречи с его руководителями.

На совещании присутствовали около шестидесяти членов совета, большую часть которых я не знал. Напротив них за столом расположились совершенно неизвестные мне члены исполнительного комитета. По мере того как собрание стало набирать силу, я почувствовал легкое раздражение тем, как оно ведется. Решался деловой вопрос, как вдруг один из присутствующих заметил: "Ну, едва ли нужно обсуждать эту проблему всем собранием. Исполнительный комитет вполне может взять ее на себя". Второй момент, откровенно не понравившийся мне, был связан с выступлением Джимми Рузвельта, сына президента Рузвельта и моего знакомого. Джимми сказал, что организации, подобные нашей, должны проявлять бдительность и не допускать влияния людей, симпатизирующих коммунистам. Эти слова вызвали в адрес Джимми буквально шквал обвинений, и достаточно резких, со стороны некоторых крупных голливудских сценаристов. Доур Скэри, глава студии "Метро Голду ин Майер", сидел рядом со мной. Я толкнул легонько его локтем в бок и спросил: "А где остальные члены совета? Где руководители студий? Почему их нет?" Доур удивленно взглянул на меня, склонился к моему уху и шепнул: "Загляни после собрания к Оливии де Хэвиленд".