Рональд Рейган - Жизнь по-американски

В то время как новые лица все еще приезжали в Калифорнию, уровень миграции в штате — впервые со времен "золотой лихорадки" — начал замедляться. Очевидно, это объяснялось тем, что за годы, прошедшие после депрессии, снизились и темпы, с которыми в штате возникали все новые и новые вакансии. Местные бизнесмены все чаще стали жаловаться на усиливающуюся централизацию, высокие налоги, враждебное отношение к ним со стороны калифорнийских чиновников. В итоге они покидали штат, стремясь возводить новые предприятия на новом месте, либо просто собирали вещи и покидали Калифорнию навсегда.

Пэт Браун относился именно к тем либералам, которые видели решение всех проблем в ужесточении налогообложения, что в известной степени облегчило мне предвыборную борьбу.

Уходя от реальных проблем, которые беспокоили избирателей, он достаточно монотонно продолжал делать свои выпады в мой адрес, презрительно отзываясь, как он говорил, об "этом загримированном голливудском актере".

Ну, гримом я не пользовался со времен съемок в фильме "Любовь витает в воздухе", то есть с 1937 года. Но самым забавным воспоминанием о той борьбе был день, когда нас обоих пригласили на передачу под названием "Встреча с прессой". Когда я приехал в студию, Браун, как и другие репортеры, сидящие перед камерой, был уже загримирован. Пожалуй, я единственный из присутствующих выглядел естественно.

Наиболее полно дурной тон предвыборной кампании Брауна проявился в тот момент, когда в рекламной телепередаче он сравнил меня с Джоном Уилкесом Бутом — убийцей Линкольна.

В день выборов я победил Брауна, набрав 58 процентов голосов против 42-х.

До этого момента мне казалось, что Браун так и не понял, что в Америке дуют новые ветры — ветры перемен. Он и небольшая группа журналистов-теоретиков отнесли мою победу на счет консервативности и "экстремизма". Однако анализ, проведенный по результатам выборов, показал, что большинство из тех, кто отдал за меня свой голос, не принадлежали ни к "правому" крылу, ни даже к консервативным республиканцам. Это были представители средних звеньев обеих партий.

О студентах и молодежи, недовольных жизнью общества и организовавших бунты, в 60-е годы писали немало. Но произошла и еще одна революция, менее заметная, в то же десятилетие разразившаяся в стране.

Эту революцию осуществили обычные, простые люди. Среди того поколения американцев — выходцев из среднего сословия, — которые всю жизнь усердно трудились, чтобы хоть как-то улучшить свою жизнь, все возрастало недовольство правительством. Это правительство из каждого заработанного рядовым гражданином доллара забирало себе 37 центов и, несмотря на это, с каждым днем все более и более увязало в долгах.

Невозможно было не видеть, что по всей стране усиливается, растет чувство беспомощности, неуверенности в будущем, а значит, и недовольство правительством, которое превратилось в отдельную, самодовлеющую силу, вершителя человеческих судеб всей страны.

Американцы все больше возмущались бюрократией, основной задачей которой, похоже, было сохранить самое себя, ради чего и затевались дорогостоящие программы, которые продолжали поддерживаться еще долго, тогда как их бесполезность и ненужность становились очевидны каждому. Народ терял уважение к политикам, которые поддерживали эти бесконечные мошеннические неэффективные программы, в результате чего целые семьи оказывались в зависимости от благотворительных подачек.

Одновременно американцы перестали верить и той самозваной интеллектуальной элите в Вашингтоне, которая считала, что ей лучше известно, как нужно управлять народом, его жизнью, делами, общественными организациями.

В стране вспыхивали беспорядки, росло беспокойство, распространявшиеся из города в город, из штата в штат, как огонь по прерии.

В тот ноябрьский вечер 1966 года, когда я узнал, что меня выбрали губернатором Калифорнии, был устроен торжественный прием по случаю моей победы на выборах, на котором кроме Нэнси и меня были и трое наших детей — Морин, Майк и Рон. Пэтти тогда училась в школе в Аризоне, и, когда мы по телефону сказали ей, что я победил, она заплакала. Ей было только четырнадцать лет, но, как и вся молодежь 60-х, она верила всему, что говорилось против истеблишмента, и подобные настроения были весьма популярны среди ее поколения. По ее реакции я понял, что она огорчена тем, что теперь я тоже принадлежу к истеблишменту.

Мое избрание так или иначе изменило жизнь каждого члена нашей семьи.

Как ни странно это может показаться сейчас, но в то время, поддавшись на уговоры выставить свою кандидатуру на пост губернатора, я не задумывался всерьез о возможной победе. Главным тогда было решиться и попробовать вновь сплотить партию. Я рассуждал так: "Ну хорошо, я буду баллотироваться, и это как-то поможет партии объединиться, а потом в ноябре все будет кончено".

Но, как оказалось, ничего не окончилось. Менее двух месяцев оставалось в моем распоряжении, чтобы приготовиться к претворению в жизнь своих идей относительно управления штатом. Нэнси начала упаковывать вещи для переезда в Сакраменто, и мы повесили объявление о продаже дома.

Вполне возможно, что я являюсь (как пишут газеты) "политиком из народа", которого журналисты любили сравнивать с героем Джимми Стюарта из его книги "Мистер Смит едет в Вашингтон", но я знал, что часто реальная жизнь оказывается гораздо сложнее, чем ее показывает Голливуд. Кроме того, перед приездом в Сакраменто я должен был очень быстро подготовиться к новой работе. До этого я много лет критиковал правительство штата, а теперь сам должен войти в "львиное логово", и львы уже ждут меня.

Друзья договорились, чтобы один из ветеранов законодательного собрания от республиканцев, долгие годы проживший в Сакраменто, вкратце проинформировал бы меня по деликатным вопросам, касающимся управления штата. В общих чертах я знал, как принимаются и вводятся в действие законы в законодательном собрании, но дома в течение нескольких дней он подробнее рассказал мне о политической жизни в Сакраменто. Мы проработали все правила и процедурные вопросы, разобрали главные фигуры, задающие тон в парламенте, он обрисовал порядок формирования бюджета и мои полномочия, а также рассказал, что от меня будут ожидать как от губернатора.

Одновременно я составил список первоочередных задач, которыми намеревался заняться в Сакраменто, и прежде всего — привлечь должностных лиц нового типа для работы в правительстве штата.

Во время избирательной кампании я пообещал своим избирателям, что не буду назначать в правительство людей, которые сами хотят там работать, наоборот — буду привлекать способных, выдающихся людей извне, не желающих получить должность, людей, которых можно было бы убедить, как когда-то меня, пожертвовать чем-то и помочь правительству найти верный курс.