Рональд Рейган - Жизнь по-американски

Меня нередко удивляет парадокс, существующий в формировании американской законодательной системы: каждые четыре года люди выбирают президента страны — а в штатах еще и губернаторов, — единственных представителей власти, избираемых всенародным голосованием. Затем те же граждане, но уже в своих округах, выбирают представителей в законодательные органы и конгресс, которые часто находятся под контролем оппозиционной партии, что дает, таким образом, возможность препятствовать президенту или губернатору в выполнении тех задач, во имя которых они были избраны.

Я знаю, многие видят в этом положительный момент, так как считают его составной частью нашей системы контроля и уравновешиваний. Если это так, то почему в таком случае законодательные органы с преобладанием республиканцев у нас встречаются не чаще, чем губернаторы от демократов? Раз в десять лет после каждой переписи населения границы наших избирательных округов изменяются в результате соответствующего пропорционального перераспределения. На протяжении последних пятидесяти лет у власти находилась в основном Демократическая партия, и она, не скрывая, пользовалась этим, чтобы провести разбивку на округа явно в свою пользу. Таким образом, округа редко отражали реальные политические настроения большинства нации. И в результате недовольство, выражаемое избирателями штатов прерий, о чем я говорил, та "тихая революция" средних американцев, пытающихся контролировать свои правительства, — все это было спущено на тормозах с помощью возмутительных махинаций со стороны законодателей, стремящихся все и вся подмять под себя.

Это относится не только к законодателям от демократов.

Подобного рода предвыборные махинации продолжаются уже давно, но при наличии современных компьютеров они превратились уже в целую науку, а не только в политическое оружие. Влиятельные деятели обеих партий способны удержаться у власти на своих постах, перекраивая избирательные округа таким образом, что это обеспечивает их переизбрание; граждан вводят в заблуждение этим "лоскутным одеялом", сшитым так замысловато, что при сравнении с ними ранее сформированные округа выглядят аккуратными и симметричными.

Боюсь, что многие лидеры республиканцев в обмен на "надежный" округ, обеспечивающий им переизбрание, весьма охотно поддерживают планы демократов по подобной перекройке, которая лишает избирателей их прав.

И вот, когда мне предстояло стать губернатором Калифорнии, я понял, что в любой работе есть что-то самое основное — можете называть это здравым смыслом, если хотите, — после чего я довольно быстро решил, как подойти к своим новым обязанностям.

Во-первых, я должен был отобрать для своего аппарата самых лучших людей — людей, на которых бы мог положиться и которым мог доверять; мы сделали это, пригласив ведущих людей делового мира и других областей деятельности.

Затем мне предстояло выработать политическую линию и поставить задачи, а также всемерно помочь им выполнить намеченное. Я считал это хорошей основополагающей и здоровой политикой управления. Это оказалось верным как в Сакраменто, так и позже, в Вашингтоне.

Многие называют такой стиль управления "невмешательством" и критикуют меня за это. Но мне кажется, критика исходит от тех, кто не понимает, как мы работали.

Я считаю, что глава организации не должен контролировать все. Он должен вырабатывать общую политику и основные правила, объяснить людям, чего он от них хочет, и затем дать им возможность действовать; руководитель должен быть доступным, чтобы каждый из его команды мог обратиться к нему, если возникает проблема. Тогда можно поработать над ней вместе и при необходимости подправить общую линию. Но мне кажется, что руководитель не должен постоянно заглядывать через плечо тем, кто отвечает за какой-то проект, и каждую минуту говорить, что надо делать.

Краеугольным камнем хорошего руководства я считаю следующее: поставить четкие задачи и назначить для их выполнения толковых людей. Если они делают то, что ты задумал, — не вмешивайся, но, если кто-то "роняет мяч", — вмешайся и произведи замену.

Безусловно, чтобы руководители могли принимать разумные решения и делать правильный выбор, они должны быть хорошо информированы о том, что происходит в их организации и вне ее.

Перво-наперво я попросил членов моего кабинета, когда мы приступали к решению проблем: если я должен буду принять какое-то решение, то хочу знать их мнение по всем аспектам обсуждаемого вопроса, кроме одного — "политических последствиях" моего решения.

"Как только вы начнете говорить, что хорошо или плохо в политическом отношении, значит, вы идете на компромисс с принципами, — сказал я. — Единственное, что меня интересует, — хорошо это или плохо для народа". То же самое я сказал на своей первой встрече с кабинетом министров в Вашингтоне.

Кабинет министров губернатора, как и президента, состоял из специалистов — людей, возглавляющих финансовое управление, управления по паркам, занятости, сельскому хозяйству и др. Так же как и позже в Вашингтоне, я попросил членов кабинета докладывать не только о делах, связанных с их управлениями. Все они были моими советниками, и я хотел знать все, что думал каждый из них по любому из обсуждавшихся вопросов независимо от того, касается ли он их непосредственно, включая любые возможные оговорки относительно предложений. Это давало мне возможность знать реальное мнение разных людей, а не только тех, кто работал над каким-то конкретным проектом или программой.

Некоторые считают, что как в Сакраменто, так и в Вашингтоне мои встречи с кабинетом напоминали заседания совета директоров корпорации. Наверное, это так, но лишь с одной разницей: мы никогда не голосовали.

Каждый высказывался, затем отстаивал свое мнение и выслушивал мнения остальных, но, когда обсуждение заканчивалось, все знали, что я, и только я принимаю решение.

За первые месяцы в Сакраменто я многому научился. Уверен, что и Джесси Анру, который сам хотел стать губернатором, и другие законодатели от Демократической партии рассматривали мое появление как начало поединка и были полны решимости "выбить из седла" новообращенного политика из Голливуда.

Так не получилось. Но было немало дней, когда мне приходилось очень крепко держаться в седле.

Когда я приехал в Сакраменто, еще не прошло и двух лет с тех пор, как часть Лос-Анджелеса сильно пострадала в результате волнений, возникших в кварталах с преимущественно негритянским населением. Я хотел глубже разобраться в приведших к ним причинах, залечить кровоточащие раны и убедить национальные меньшинства в том, что они имеют такие же права и возможности, как и другие граждане Калифорнии.