Эдуард Иванян - Рональд Рейган - хроника жизни и времени

"Становилось все очевиднее, что Рейгану придется заплатить высокую политическую цену, если повторная встреча с Горбачевым не состоится", — писали М. Манделбаум и С. Тэлботт. Президент решил больше не угрожать отказом от соблюдения положений Договора ОСВ-2, разъяснив, что с самого начала речь шла о том, чтобы поставить его соблюдение Соединенными Штатами в зависимость от поведения СССР на переговорах. В направленном летом 1986 г. на имя М. С. Горбачева письме Рейган счел необходимым намекнуть, что США, возможно, будут готовы и к некоторым другим компромиссам. "Советам было предложено интерпретировать двусмысленную, загадочную позицию, которую президент занял в своем письме, как признак гибкости, намек на большую гибкость в будущем., Советы же были больше склонны интерпретировать письмо как еще одно свидетельство раскола и двусмысленности, все еще подкашивавших администрацию" б2.

Ситуацию, сложившуюся к осени 1986 г. в сфере советско-американских отношений, обрисовал бывший заместитель министра ВВС США Т. Хупс, опубликовавший статью, в которой обратил внимание на два важных факта: "Первый из них — многочисленные свидетельства того, что Москва хочет стабилизации этих отношений, стремится к достижению соглашений, добивается, прежде всего, соглашения по вопросам контроля над вооружениями, которое остановило бы нарастающую гонку вооружений в космическом пространстве. Второй — рейгановская администрация решительно сопротивляется по всем этим пунктам" 63. Но с каждым новым предложением Советского Союза, получавшим широкий отклик во всем мире и в самих Соединенных Штатах, сопротивление администрации решению самых насущных проблем современности грозило дальнейшей утратой президентом авторитета в стране и потерей шансов на почетное место в истории.

20 сентября 1986 г. министр иностранных дел СССР Э. А. Шеварднадзе передал Р. Рейгану послание М. С. Горбачева о проведении встречи на высшем уровне в Лондоне или Рейкьявике. "Очевидно, — писал Дж. Ньюхаус, — Горбачев заключил, что с учетом царящего в Вашингтоне хаоса прогресс в вопросе контроля над вооружениями может быть достигнут лишь путем прямых переговоров с самим Рейганом" 64Но Рейган был в замешательстве, давать ли согласие на такую встречу в условиях, когда единственной сложившейся позицией у американской стороны была позиция по "звездным войнам", да и та сводилась к категорическому "никаких уступок". К тому времени, когда Белый дом дал наконец свое официальное согласие на встречу на высшем уровне в Рейкьявике, до нее оставалось всего девять дней.

Попытки представить дело так, будто Рейган с большой неохотой "поддался уговорам" М. С. Горбачева и вылетает в Рейкьявик с единственной целью выслушать советского руководителя, желающего-де ему что-то сообщить, начались буквально на следующий день после публикации официальной информации о встрече Р. Рейгана и М. С. Горбачева, назначенной на 11–12 октября 1986 г. "Встреча, которая состоится в Рейкьявике, является встречей на высшем уровне, которую мы не собираемся называть встречей на высшем уровне и от которой мы соответственно не должны ожидать результатов, обычно ожидаемых от встречи на высшем уровне", — замысловато, но недвусмысленно высказался У. Пфафф, адекватно отразив отношение к встрече, уже определившееся в руководстве администрации 65Сам Рейган и своим поведением, и своими высказываниями при встречах с журналистами не раз подчеркивал, что у него и у его администрации нет особой заинтересованности во встрече с М. С. Горбачевым в данный момент. "Готовясь к исландской встрече на высшем уровне, — писал журнал "Тайм", — Рейган не изучал истории и нюансов стратегии США в вопросах контроля над вооружениями. Вместо этого его занимал лишь вопрос, каким способом уговорить Горбачева согласиться на СОИ. Для того, чтобы соответственно настроить себя, он прочел книгу Тома Клэнси "Начало красной бури", захватывающий роман о неядерной войне между НАТО и советским блоком. Накануне вылета в Исландию Рейган летал по стране по делам внутриполитического характера и, находясь на борту своего самолета ВВС-1, провел все время, болтая с сотрудниками секретной службы" б6.

"Возможно, что моими первыми словами после того, как я войду в комнату и сяду с Генеральным секретарем Горбачевым, будут: "Ну?..(Следует продолжительная пауза, президент издает тихий хохоток и добавляет)… вот я и здесь" (Дескать, ну и что дальше?)". Так, по свидетельству политического обозревателя X. Сайди, начал Рейган разговор с журналистами о том, чего он ждет от встречи в Рейкьявике. "Я никогда не верил в то, что смогу заложить основу чему-то новому в переговорах с Генеральным секретарем, что смогу вынудить его отказаться от своих убеждений и воспринять наши. Леопард не собирается менять своей пятнистой окраски. Но то, что мы там делаем, делается и ему на пользу", — говорил президент, перемежая свои рассуждения шутками. "Кто-то говорил мне, что вторым по глупости утверждением является утверждение, что русских можно понять. Меня всегда интересовал вопрос, а что же считается самым глупым утверждением". Кстати, о шутках, вспоминал Рейган свою встречу с М. С. Горбачевым в Женеве, "все было очень естественно. У меня был большой запас шуток. И на этот раз у меня будет несколько новых". И в завершение беседы с журналистами, для того чтобы совсем успокоить критиков справа и чтобы они не подумали, что он намерен шутить с русскими или что его легко будет сбить с толку: "Самое трудное, с чем приходится иметь дело, — это марксистско-ленинская политика, которая декларирует, что Советский Союз должен создать единый коммунистический мир. Против этого надо бороться. Если они поймут, что наше неприятие систем друг друга не препятствует нашему добрососедству, тогда мы сможем жить мирно в этом мире" 67. Несмотря на последнюю обнадеживающую фразу, все говорило о том, что американская делегация не видела необходимости в серьезной подготовке к встрече, разработке предложений и позиций, т. е., как позднее заметил М. С. Горбачев, собиралась ехать в Рейкьявик "с пустыми руками", "ничего не имея за душой" 68.

Первые минуты встречи в Рейкьявике были сугубо протокольными: руководители и члены делегаций попозировали фотокорреспондентам в дверях замка Ходфи, Р. Рейган и М. С. Горбачев пожали друг другу руки, и, казалось, развитие событий пойдет по предусмотренному Рейганом сценарию пустого, бессодержательного фильма. Но начавшаяся сразу же личная встреча двух руководителей в присутствии лишь переводчиков спутала все расчеты Рейгана и его советников. (Впоследствии президент выразил крайнее неудовольствие Дж. Шульцу, заблаговременно оговаривавшему с советской стороной рабочий план встречи, за то, что тот допустил ее перерастание в полноправную встречу на высшем уровне и тем самым подвел Рейгана, рассматривавшего встречу в Рейкьявике всего лишь как подготовительную к основной встрече на высшем уровне в Вашингтоне 69.) Советский руководитель предложил президенту США целый пакет крупных, явно компромиссных мер, которые, как он заявил, будь они приняты, положили бы начало новой эпохе в жизни человечества — эпохе безъядерной. Предложения были действительно всеобъемлющими и включали 50-процентное сокращение стратегического наступательного оружия в течение пяти первых лет, полную ликвидацию советских и американских ракет средней дальности в Европе (при этом СССР шел на большую уступку, соглашаясь на то, что ракетно-ядерное оружие Великобритании и Франции не будет учитываться), а также необходимость строго соблюдать бессрочный Договор по ПРО 1972 г. и взаимное обязательство СССР и США не использовать права выхода из него по меньшей мере в течение 10 лет. При понимании, что будут полностью соблюдаться все положения этого Договора и что американские исследования и испытания в рамках программы СОИ не выйдут за пределы лабораторий, СССР решил не требовать прекращения работ, ведущихся в США в этой области. Первая реакция Рейгана на предложения, изложенные М. С. Горбачевым, не была целиком негативной. Он сказал даже: "То, что вы сейчас изложили, нас обнадеживает". "Однако, — вспоминал М. С. Горбачев подробности этой беседы, — от нас не ускользнуло, что собеседники (а к беседе по этим вопросам уже подключились и товарищ Шеварднадзе и господин Дж. Шульц) в некоторой растерянности. Вместе с тем в их разрозненных замечаниях сразу же появились сомнения и возражения. Президент и госсекретарь стали с ходу говорить о расхождениях и несогласии. В этих их словах мы явственно расслышали знакомые старые звуки, которые мы на протяжении многих месяцев слышали с женевских переговоров…" 70