Филипп Голиков - Записки начальника Разведупра. Июль 1940 года – июнь 1941 года

Довольно дружеское обращение, внимательное отношение и немедленный переход (правда, по нашему почину) к деловым вопросам. Нами прямо и жестко было сказано о неудовлетворительном ходе работы миссии, о неопределенности положения, о сваливании кое-кем из американцев друг на друга, о выискивании всяких сомнений, возражений и отрицательных мотивов; заявили, что он (президент) должен дать решающие указания по всем вопросам нашей военной заявки. В общем итоге получена лишь одна конкретная информация – о двухстах «П-40», а по всему другому – ориентировка, предположения и обещание выяснить; некоторое улучшение нашего настроения в надежде на какую-то реальную долю помощи.

Впечатление: в общем положительное, но не такое, как ожидалось по известным характеристикам. В обращении, конечно, проще всех его министров, с кем мы встречались. Свободнее, шире, конкретнее, приятнее и понятливее. Конечно, политик и дипломат, хотя подчеркнул в ответ на мои слова о себе, что он «тоже не дипломат». Конечно, виден крупный государственный деятель. Но немало было видно и показного как во внимании, так и в участии в нашем деле и в самом его решении.

А через два часа Феймонвилл сказал [П.С.] Сельдякову, работавшему в Амторге, о сомнительности и нереальности только что полученных цифр самолетов и вообще об излишнем оптимизме посольства, т. к. де «в Белом доме придерживаются другой линии».

Под вечер беседа с Сельдяковым. С 10 часов беседа с Пархоменко. До трех ночи работа над телеграммами. Телеграмму семье через Пелевина.

01.08.[19]41. В 11:00 встреча с министром финансов Моргентау. От нас я, посол, Репин. У него – записывающий. Чрезвычайно интересная и содержательная встреча. О роли и позиции военной разведки. Ежедневное втравливание президента. Немецкий военный атташе как первоисточник. Необходимость контратаки в этом деле как важнейшая задача военной миссии. Теперь еще понятнее стала карта обстановки в кабинете Стимсона.

«Раньше эти военные вопросы были в моих руках. Теперь их у меня отняли. Но у меня есть свои люди. Кокс – мой человек, у него сердце на правильном месте». Проборка Кокса по телефону за то, что не связался с нами. Совещание с ним на 14:30 и с Бернсом на 15:00 с участием Кокса («без приглашения»). Формальная должность Кокса, непонятная [ему] самому, – «юридический советник при генерале Бернсе». Моргентау о министрах финансов: «Это люди, которых никто не любит. Но было бы бедой для государства, если бы министр финансов оказался популярен».

Он же о чувстве юмора у меня, заметившего между прочим, что он, буржуазный министр, берет папиросы из одной коробки, а советский посол – из своей. Сообщение, что сегодня в час дня будет обедать у Рузвельта. И хотя Рузвельт может ему «дать по физиономии за вмешательство не в свои дела», он берется помочь нам продвинуть дело (мы сообщили ему о неудовлетворительности нашей работы, обещании президента и саботаже его обещаний со стороны военного аппарата).

Сообщение, как вчера (31.07) Рузвельт сказал ему: «Вести с русского фронта чертовски плохи» (по немецким источникам).

Были 30 мин. Обещал постоянное содействие.

С 15:00 ругательная встреча и беседа с «активом» и «опорой» Уманского генералом Бернсом. Его озлобленные ответы на наши требования и неудовлетворенность: «Вы не ждите, что вам здесь откроют кран и все пойдет широкой струей» и т. п. Реплика Репина: «Пусть хотя бы капало». Примерно такой же, в тон Бернсу, нажим на них моими постатейными вопросами и тирадами посла.

А ответы:

– о самолетах: «Ответа еще нет, зависит от военного департамента».

– о пулем[етах] [калибра] 12,7 [мм]: «Таких нет».

– о ПТО: «Выясняется в в[оенном] д[епартаменте]».

– об ав[иационных] бомбах: «Выясняется в в[оенном] д[епартаменте]».

– нередко: «Ответ сообщим».

Паршивая и крайне сомнительная роль второго «активиста» и «опоры» полк[овника] Феймонвилла. Разошлись плохо. Настроение матерное, злое.

После возвращения в посольство беседа с двумя полковниками от нач[альника] ГШ насчет перегонки из Фербенкса первой эскадрильи «П-40» в 28 единиц и десяти бомбардировщиков (Макдональд от ВВС и Гюнтер от разведыв[ательного] упр[авления]).

Это первое конкретное дело. Но оно, конечно, рассчитано на то: не сорвемся ли мы на нем, не окажемся ли неповоротливыми, технически неготовыми, не дискредитируемся ли с тем, чтобы потом со ссылками на нас же во многом усилить вражескую работу против оказания помощи СССР.

Наконец прибыли из Англии члены миссии Барабанщиков и Райков.

Около десяти вечера упал в шахту грузового лифта с 4-го этажа на 1-й Репин. Поразительная для такого случая легкость последствий. Паническое состояние.

Впервые после вылета из Архангельска час-полтора удалось походить пешком по улицам города вокруг Белого дома.

02.08.[19]41. Посещение к 10:00 разведывательного управления армии США. Были с Бараевым и Сараевым. Неорганизованность американцев: не оказалось ни нач[альника] РУ, ни зама (Гюнтера). Оба были: первый у начальника генерального штаба, второй – у нашего посла. Опоздали и усиленно извинялись. Круг их вопросов: о числе дивизий германской армии, находящихся в бою (по их данным – 150), о распределении немецких сил к северу и к югу от Припяти (считают, что к югу от Припяти – больше). Пытались подъехать с таким вопросом: где мы оказались застигнутыми врасплох, а где ждали удара и сумели встретить немцев.

Использовал посещение для того, чтобы заявить о необходимости более правильной и объективной информации со стороны военной разведки США для соответствующих лиц и учреждений о военной обстановке на нашем фронте в связи с наблюдавшимися мной фактами извращения фактического положения (и сигналами Моргентау). Указал, что такое положение вредит делу сотрудничества наших стран. В ответ полковник Гюнтер заявил, что они «теперь не будут заигрывать ни с одной из сторон и обеспечат строгую объективную информацию о военном положении; конечно, с учетом симпатии к вашей стороне».

Беседа около двух часов (я и посол) с заместителем Бернса по всем английским закупкам. Очень ценный результат. Использовали для постановки вопроса перед Центром о личной постановке вопроса Сталина перед Черчиллем об отношении англичан к нашим заявкам, о возложении задач на Майского и Харламова.

Беседа с представителями НКАП (Народного комиссариата авиационной промышленности) Анисимовым и Перфильевым об их работе и о состоянии авиации и авиационной промышленности США.

Состояние Репина хорошее: переломов нет, трещин нет, есть сильные ушибы и ссадины. Настроение хорошее. Выйдет через 3–4 дня. Донесение тов. Молотову сделано.

Обедали около 23 часов после отправки всех донесений в Москву.