Лоуренс Сутин - Филип К. Дик. Жизнь и Всевышние вторжения

В третьей главе появляется персонаж, который выше двух предыдущих по статусу, и пределы романа расширяются:

Мы меняем направления сюжета и начинаем развивать его по законам, не приемлемым для короткого рассказа. Мы продолжаем вести речь о «мистере С.» и «недочеловеке» «мистере Гланче»… некоторым образом. Но, с другой стороны, хотя мы и продолжаем возиться с «мистером С.», мы оказываемся уже в другом, сверхчеловеческом измерении. Это большая проблема, связанная с «Ними», к примеру, – с вторжением на Землю, с иным разумным существом и так далее. И через глаза и уши «мистера С.» мы мельком видим впервые эту сверхчеловеческую реальность и человека – можем ли мы назвать его «Мистером Сверхчеловеком» ( Mr. Ubermensch )? – который обитает в этой сфере; […] точно так же как «мистер Г.» – налогоплательщик, а «мистер С.» – это «Я», средний человек, «мистер СЧ.» – это «мистер Бог», «мистер Большой». Он – Атлас, несущий на своих плечах всю тяжесть мироздания, если так можно сказать, но он является воплощением зла, и он может нести зло – или добро; в любом случае сила несет в себе ответственность, а она причиняет боль; она отягощает, старит его… при этом он достаточно большой, чтобы исполнить свое высокое предназначение; он в состоянии вынести это; он вполне самодостаточен.

Фил делает акцент на том, что «основная драматическая коллизия книги вращается вокруг столкновения «мистера СЧ.» с «мистером С.». Первый мимолетный взгляд на эту коллизию дается в третьей главе. «Мы уже глубоко погружены в книгу, не только в само повествование […]» из-за взаимоотношений трех персонажей. Судьба «мистера С.» заключается в том, чтобы «со всей драматичностью двигаться по пути, который приводит его к прямой конфронтации с «мистером СЧ.», и ему предстоит решить, каким образом в конечном итоге падут нынешние «Обстоятельства», то есть «мистер СЧ.», в кризисной ситуации, на «мистера С.».

И теперь происходит великое слияние миров, к которому подводит сюжет:

«Мистер С.» думал, во второй главе, что у него есть проблемы (они и были – личного характера). Но теперь посмотрите на него в главе четвертой. Он почувствовал на своих плечах часть ноши Атласа; он обретает мудрость. Но первоначальная личная проблема не исчезает, наоборот, она становится все хуже. У нас возникает истинный контрапункт, из двух проблем, – прежней, личной, наряду с поздней, глобальной, каждая из которых причиняет боль, или наносит раны, или начинает преобладать одна над другой.

И, наконец, наступает самый драматический момент, когда «мистер СЧ.», теперь тесно связанный с «мистером С.», вторгается на территорию его личной проблемы, которая стояла изначально только пред самим «мистером С.». И таким образом в заключительной части книги два мира, или две проблемы, или две драматические линии окончательно сливаются.

Драма усиливается из-за тотальной запутанности:

Таким образом, окончательный структурный механизм раскрывается: ЛИЧНАЯ ПРОБЛЕМА «МИСТЕРА С.» – ЭТО ОБЩЕСТВЕННОЕ РЕШЕНИЕ ДЛЯ «МИСТЕРА СЧ.». И это может случиться, независимо от того, вместе ли действует «мистер С.» с «мистером СЧ.», или он противостоит ему; посмотрите, какое разнообразие в их взаимоотношениях позволяет построить структура романа. К примеру: что, если «мистер С.» после определенного периода «работы на» «мистера СЧ.» резко уходит и становится его противником, выступая против ПФИ («Производство Фенотипов, Инк.» или какой-нибудь другой придуманной компании с «сомнительными моральными ценностями») в борьбе за выживание, а затем вернется к своему боссу снова?

Фил предлагает единственное возможное «окончательное драматическое развитие» в форме некоего столкновения между «мистером С.» и «мистером СЧ.», которое завершается гибелью последнего, несмотря на всю его огромную мощь. Но «мистер С.» выживает, и все в порядке… за исключением умышленно оставленных не завязанными концов: «мистер С.», возможно, решил свою личную проблему или мировую проблему, каким бы образом она в этой книге ни была решена, одна из них становится еще хуже… и тут мы иронически откланиваемся». Земля, в конце концов, была спасена от «Разрушительного Гигантского Зеленого Горошка с Бетельгейзе IV… поэтому мы можем умиротворенно расслабиться и неторопливо отдыхать с «мистером С.».

«Кода» – это последний мимолетный взгляд на «мистера С.»: «Что происходит с ним… с ним, который почти забыт в этой суматохе?» Да все то же самое, разве что работа у него немного получше. Вот в чем весь секрет:

В любом случае, мой дорогой, это способ, с помощью которого ФКД извлекает 55 тысяч слов (столько же – в милях) из своей печатной машинки, имея трех персонажей, три уровня, две темы (одна, внешняя, – мировых масштабов, другая, внутренняя, – личных масштабов) с комбинированием всего этого, чтобы под конец придать еще и гуманную нотку. Это, так сказать, моя конструкция. Ну и хорош болтать.

Это письмо Гуларту – прекрасная галерея характерных для Фила мужских типажей (удивительно, что женщины, играющие ключевые роли, лишь изредка упоминаются, как «пешки» в сюжете). На практике ряд этих мужских персонажей превосходит очевидную простоту «Г», «С» и «СЧ». В «Палмере Элдриче», к примеру, в первой главе «Г» – это Барни Майерсон, которому в дальнейшем больше подходит тип «С». Вполне ясно, что Палмер Элдрич – это злой вариант «СЧ», но Лео Булеро – нечто среднее между «С» и «СЧ»: вполне человечный и в то же время «Атлас», который противостоит Элдричу. Конечно, не существует устойчивой, постоянной схемы для написания романов, даже той, что Фил придумал.

Гуларт вспоминает, что Фил предпочитал писать письма, чем звонить по телефону. Не говоря уже о визитах к Гуларту в его Пасифик-Хайтс. «Фил нередко говорил: «Моя машина существует для того, чтобы ездить от дома до кабинета психиатра и обратно – она разобьется, если только я перееду через мост». Когда они разговаривали по телефону, Фил делал отступления, вроде таких: «Ребята, вы это улавливаете?» – или: «Ты хочешь, чтобы я это имя произнес по буквам?» Он говорил, что ФБР прослушивает его телефон». Гуларт не знал, чему верить, но непредсказуемость Фила пугала как его, так и его жену. В то же самое время он думал, что Фил был «потрясающим комедиантом». С его бородой в нем было что-то от Диккенса, повергающего толпу в пучину смеха.

По странному повороту судьбы в сентябре 1964 года Всемирный конвент научной фантастики «Уорлдкон» должен был состояться в Окленде недалеко от дома, где жили Фил и Грания. Пошел слух о том, что приезжающие писатели-фантасты и фэны не ждут ничего хорошего от встречи с Филом. На конвенте один широко известный писатель (который впоследствии станет большим поклонником как самого Фила, так и его произведений) заметил: «Только мимоходом взглянув на него, я понял, что он невменяемый».