Михаил Алексеев - «Верный Вам Рамзай». Книга 1. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1933-1938 годы

Информация в Центре о Мияги была крайне лаконична и фрагментарна: «Джо — источник, японец, художник, жил в Америке свыше 10 лет, где и завербован профессором (он же Дон) в 1933 году». В «Характеристике источников, связей и сотрудников Рамзая», составленной 10 августа 1935 года, Зорге, который знал о нем не больше, писал: «1. Джо. Туземец (в оригинале Einheimischer. — М.А. ), около 30 лет, художник, жил много лет в Америке и был там привлечен к нашей работе. Был оттуда взят мной на острова».

Благодаря исследованиям, проведенным много лет спустя на основе в том числе показаний Мияги на допросах, удалось полнее восстановить его биографию. Мияги Ётоку родился в 1903 году в городе Наго на острове Окинава в семье фермера и был вторым сыном в семье. Отец его вскоре переехал в Давао, на Филиппины. Но там он не прижился и уже через год перебрался в Америку, где устроился работать на ферму близ Лос-Анджелеса. Мальчика, оставшегося на Окинаве, воспитывал дед. В 1917 году Ётоку сдал вступительные экзамены в учительскую школу в своей префектуре. Однако не прошло и двух лет, как он заболел туберкулезом и оставил школу [374]. В том же году он переехал к отцу в Калифорнию.

В Америке Мияги столкнулся с дискриминацией: со стороны американских белых против азиатов вообще и японцев в частности; со стороны японцев, которые постоянно жили в Америке, особенно так называемых «нисеи» — японцев, родившихся на континенте; и, наконец, окинавское происхождение делало его изгоем в японской общине. «С самого начала своей жизни он как уроженец острова получил нечто вроде комплекса неполноценности, особо проявлявшегося при общении с японцами с Хонсю и других главных островов» [375].

Мияги поступил в школу искусств города Сан-Диего. «У него обнаружился настоящий талант художника, и в выпускном классе он оказался в самом верху списка». Год поработав на ферме, он переехал в Лос-Анджелес.

В это время Мияги вместе с тремя другими японцами принял участие в рискованной затее — они открыли собственный ресторан под названием «Сова». В задней комнате друзья организовали небольшое общество для еженедельных обсуждений вопросов философии, искусства и социальных проблем, которое стало известно, как «Реимеикаи», или «Общество рассвета». По словам Мияги, поначалу общество придерживалось леволиберальных взглядов. Сам он тем временем начал читать произведения русских писателей, особенно Толстого, Горького, Бакунина и Кропоткина — и вскоре обратился в анархическую веру [376].

Летом 1927 года он стал жить вместе с девушкой-японкой по имени Ямаки Чийо. Они сняли квартиру в доме японки Китабаяси Томо. К этому времени он стал пользоваться успехом как художник — на деньги, получаемые от продажи картин, он мог вести безбедное существование.

Вместе с Ямаки Чийо и 40-летней Китабаяси Мияги стал членом сочувствовавшего коммунистам Общества пролетарского искусства. Мияги выпускал маленький собственный журнал и читал членам общества лекции по истории изящных искусств. Все это время, как и раньше, он часто болел.

В 1931 г. Мияги стал членом японской секции компартии США. Заслуга к привлечению его к членству в партии принадлежит коминтерновцу Яно Цутому (партийный псевдоним «Такеда»). Обращение Мияги в новую веру произошло, по его собственному признанию, не столько благодаря прочитанным им книгам или влиянию друзей, сколько из-за обиды «на бесчеловечную дискриминацию, практикуемую в отношении азиатской расы» в Соединенных Штатах. Яно, работавший где-то в районе Нью-Йорка до приезда в Калифорнию, в 1930 году побывал в Москве. Потом вернулся в Америку, где вскоре и познакомился с Мияги. Случилось это в конце 1930 года. Они общались несколько месяцев, и осенью 1931 года Яно Цутому удалось убедить Мияги вступить в компартию.

По словам Мияги, поначалу он отказывался на том основании, что его прежняя жизнь давала ему уважительную причину для отказа. Неясно, однако, что он подразумевал под этим. Но, так или иначе, Яно удалось преодолеть сопротивление Мияги, убедив его в том, что членство в партии будет способствовать «усилению» его активности.

Тогда он согласился вступить и получил партийную кличку «Джо». Поскольку Мияги не отличался крепким здоровьем, его освободили от необходимости посещать партийные собрания, от многих других обязанностей и даже от необходимости писать письменное заявление о вступлении в компартию.

Менее чем через год Мияги познакомился с белым американцем, которым оказался агент Разведывательного управления Джон Шермэн («Дон», «Профессор»), который и привлек Мияги к сотрудничеству с военной разведкой. Свел он знакомство с еще одним американским коммунистом, «Роем», видимо, также агентом Разведупра.

В один из сентябрьских дней 1933 года «Рой» и «Дон» явились к Мияги и сказали, что он должен без промедления отправиться в Японию. В октябре Мияги готов был отплыть из Соединенных Штатов, и Рой велел ему через три месяца вернуться. Мияги отправился в путь налегке, оставив свое личное имущество в Америке. Рой дал ему двести долларов на расходы и однодолларовую купюру, которую Мияги должен был предъявить в Токио человеку, который выйдет с ним на связь [377].

13 октября 1933 г. Мияги прибыл в Иокогаму на пароходе «Буэнос-Айрес мару». Он снял комнату в доме друга и жил тем, что продавал свои картины. В Токио Мияги должен был читать ежедневную газету, издававшуюся на английском языке — «Japan Advertiser», обращая особое внимание на объявление о желании приобрести гравюры укиё-э старых мастеров, которое было сигналом к встрече.

В середине декабря Мияги наконец обнаружил объявление, которое повторялось с 14 по 18 декабря: «Срочно приобрету гравюры укиё-э старых мастеров, а также книги по этому вопросу на английском языке. Предложение отправлять: Токио, Japan Advertiser, п/я № 423».

Прочтя объявление, которое по поручению Зорге поместил Вукелич, Мияги явился в условленный день в бюро объявлений Иссуйся, где встретил «Жиголо», которому Мияги предъявил бумажный доллар с номером на единицу меньше имевшегося у Вукелича. Они договорились об очередной встрече перед входом в художественную галерею Уэно, куда вместе с Вукеличем пришел и Зорге. Об этой встрече Зорге указывал в отчете: «После невиданных еще до сих пор трудностей удалось, наконец, повидаться».

После одной или двух встреч Зорге, которого Мияги знал, как «Шмидта», или «Шмита», попросил его не возвращаться в Америку. Какие слова нашел Зорге, убеждая Мияги, неизвестно. Его аргументация в пересказе Мияги звучит слишком прямолинейно и неестественно: в Японии он был бы более всего полезен в служении тому делу, которому они оба преданы, — предотвращению войны между Японией и Советским Союзом [378]. Мияги согласился не без колебаний, и в этом вновь проявился талант Зорге: уметь воздействовать на людей, находя нужные слова.