Михаил Алексеев - «Верный Вам Рамзай». Книга 1. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1933-1938 годы

Я, ничуть не беспокоясь, выражал свою точку зрения знакомым нацистам. Мои смелые выражения были общеизвестны, но не было ни одного человека, который опроверг бы это мое мнение» [420].

«Перед своими японскими знакомыми я высказывался в следующем духе, — подчеркивал Зорге. — Для Японии совершенно нет причин опасаться нападения со стороны Советского Союза. Советские военные приготовления, даже в Сибири, носят чисто оборонный характер. Утверждение, что СССР является первым противником Японии, представляет собой иностранный пропагандистский вымысел, лишенный исторической основы. Великие державы получают выгоду от многолетней враждебности между Японией и СССР. Японская армия, ухватившись за высказывания иностранных пропагандистов, требует все возрастающих с каждым годом бюджетных ассигнований для противодействия этому ужасному монстру — СССР. Однако действительные цели Японии находятся не на севере, а в Китае и на юге. И хотя советские военные приготовления носят чисто оборонительный характер, их ни в коем случае нельзя недооценивать, как показал Халхинголский инцидент» [421].

«Все знавшие Зорге согласны в том, что он был очень компанейским — заводным, веселым, щедрым и рафинированно утонченным, когда это было необходимо. Он мог себе позволять язвительные высказывания в адрес убежденных нацистов, что, однако, совсем не вредило ему в глазах Отта.

Как говорил Зорге следователю, “Отт считал меня человеком ярко выраженных прогрессивных взглядов, не нацистом, не коммунистом, а просто несколько эксцентричной личностью без каких-либо фанатичных пристрастий или слепой веры”» [422].

Каким воспринимался Зорге окружавшими его людьми, показывает рассказ сотрудника германского посольства в Токио Мейснера, который столкнулся с «Рамзаем» на приеме в германском посольстве: «Я впервые встретился с Зорге на балу в посольстве, на который были приглашены ведущие лица из японского и иностранного общества. Высокого роста, с бокалом в руке, он непринужденной походкой шел ко мне через весь зал. Улыбка на его лице была дружеской. Он схватил мою руку и мягко сказал: “Так вы и есть Мейснер! Я слышал, что вы только прибыли. Добро пожаловать в наш восточный рай!” Он поднял свой бокал в знак приветствия — и уже его не стало, так как хорошенькая молодая женщина потащила его за рукав на танцевальную площадку. Он не подумал назвать мне свое имя — характерная черта самонадеянного человека, считающего, что он должен быть известным всем и каждому».

При этом Зорге не перевоплощался, не создавал образ своего парня, души компании, а оставался тем, кем был на самом деле.

Иллюстрацией к поведению Зорге, к созданному им образу может служить рассказ радиста Клаузена, о его первой встреча с Зорге в немецком клубе на «вечере берлинцев»: «Я стоял в коридоре и рассматривал стенные газеты, когда почувствовал, что кто-то стоит за мной. Обернувшись я увидел Рихарда. Но он не смотрел на меня. Он был во фраке и цилиндре, и в тот вечер — в роли продавца сосисок. Мы взглянули друг на друга и в первый момент не могли говорить. Осторожно, чтобы никто не увидел, мы пожали друг другу руки. Затем Рихард сказал: “Иди в читальный зал, я позже приду туда”».

Одну из причин дружбы Отта с Зорге следует искать в солдатской службе последнего, когда он сражался и был ранен в Первую мировую. Отт участвовал в войне, будучи молодым офицером. Оба они принадлежали к одному поколению: Отту только что исполнилось сорок, Зорге — тридцать девять.

«Зорге стал по-настоящему близким другом Отта после переезда последнего в Токио, где Отт поселился в районе Сибуя. Фрау Отт была доброй, артистичной и понимающей женщиной. Они с мужем предоставили Зорге “место у очага”, и он, в свою очередь, отвечал им дружеской привязанностью. Все знали, что только ради фрау Отт Зорге мог снизойти до того, чтобы “вести себя прилично”. Он был по-богемному нетерпим к хорошим манерам и не выносил общепринятые светские условности, и хозяйки в Токио вскоре перестали приглашать его на ланчи и обеды. Он ненавидел официальную одежду, и на него нельзя было положиться, когда дело касалось соблюдения светских приличий. Так, например, жена одного из немцев вспоминает, как она пригласила Зорге на обед, на котором он так и не появился, причем даже не дав себе труда найти убедительные оправдания. Хозяева обиделись и больше никогда не приглашали его в гости. Но в компании Оттов Зорге никогда не демонстрировал грубой стороны своей натуры — а если такое и случалось, фрау Отт по-матерински устраивала ему нагоняй, и Зорге немедленно раскаивался. Замечали, что только ради фрау Отт Зорге соглашался надевать по вечерам смокинг» [423].

«Можно было подумать, что Зорге “обрабатывал” супругов Отт лишь ради своих секретных целей. Однако в обстоятельствах, когда у Зорге не было никакой необходимости лгать в этом специфическом вопросе — во время следствия, проводимого следователем Йосикавой, — Зорге продолжал утверждать, что “Отт приятный, хороший человек”. Допуская, что карьера Зорге требовала постоянного двуличия, это замечание подразумевает, что у него, по крайней мере, было некое человеческое и сугубо “непрофессиональное” отношение к друзьям» [424].

Хельма Отт, дочь адвоката и государственного деятеля доктора Роберта Бодевига, родом из городка Ланштейн, «чувствовала себя в Японии отрезанной от мира и глубоко несчастной и не скрывала этого». «Случаю было угодно свести в прошлом Рихарда Зорге с нынешней супругой офицера Хельмой Отт. Оба тотчас вспомнили Франкфурт-на-Майне: в те времена Хельма была замужем за архитектором, руководителем ячейки КПГ. Рихард и теперешняя фрау Отт встретились тогда на шумной вечеринке в компании людей искусства, пили вино, пели застольные песни, и Хельма до упаду танцевала с молодым симпатичным доктором. С тех пор они больше не виделись. Хельма Отт в то время симпатизировала политическим взглядам друзей ее мужа, но о партийной работе Зорге не знала ничего. Теперь в лице доктора Зорге она встретила земляка, с которым можно было мило поболтать, приятного гостя на вечеринке, прекрасно умеющего поддержать компанию. С этого дня она старалась почаще приглашать его в свой дом и всячески воздействовала на мужа, даже настаивала на том, чтобы Зорге вошел в круг их ближайших друзей» [425].

Д-р Клаус Менерт, разоблаченный секретной службой Военно-морского флота США после Второй мировой войны агент Управления разведки и контрразведки при верховном командовании вермахта, в 1936 году посетил Отта по делам службы и был немало удивлен его неограниченным доверием к Рихарду Зорге. В своих мемуарах Менерт писал: «В один из дней нашего с Энид (супругой Менерта. — М.А. ) пребывания в Токио мы получили от супругов Отт приглашение на завтрак. Появился еще один гость. «Мой друг Рихард Зорге», — представил его Отт. Когда мы затем направились в кабинет хозяина дома, чтобы побеседовать о ситуации в Японии, о происшедшем несколько недель назад мятеже «молодых офицеров», о моих ночных разговорах в Маньчжоу-Го и о Германии, Зорге снова был с нами. Отта я знал с детства… С ним я мог говорить в открытую. Но Зорге? Разумеется, мне было известно это имя; его опубликованные год назад в «Цайтшрифт фюр геополитик» статьи, одна — о Маньчжоу-Го, другая — о вооруженных силах Японии, оказали мне действенную помощь в ходе подготовки к поездке в Восточную Азию. Однако его присутствие сковывало меня. Он, должно быть, почувствовал это, так как вскоре ушел. «Зорге — отличный знаток Японии, — сказал Отт, когда мы остались наедине, — и мой близкий друг, заслуживающий абсолютного доверия».