Мэри Габриэль - Женщины Девятой улицы. Том 1 [Ли Краснер, Элен де Кунинг, Грейс Хартиган, Джоан Митчелл и Хелен Франкенталер: пять художниц и движение, изменившее современное искусство]

В заголовках ежедневных газет все чаще фигурировали события, происходившие в Тихоокеанском регионе. При этом названия мест, куда отправляли сражаться и умирать американских солдат и моряков, в основном звучали незнакомо. У большинства американцев в то время не было тесных связей с Азией. Их родители, бабушки и дедушки эмигрировали главным образом из других стран. А вот многие солдаты, направлявшиеся из США в Европу, чувствовали себя как дома: они говорили по-немецки, по-итальянски, по-французски, по-польски или по-голландски. У многих были дальние родственники на Британских островах или в Скандинавии. Они понимали и чувствовали европейскую культуру. Эти американцы могли без труда смешаться с народами Европы. Но все это никоим образом не умаляло угрозы, с которой им суждено было столкнуться, и неизбежного варварства, ждавшего их впереди.

В апреле 1941 г. Германия, разбомбив Белград во время многолюдного празднования православными христианами Вербного воскресенья, наглядно продемонстрировала миру, что ради консолидации власти готова на массовые убийства гражданского населения. В тот день погибло 17 тысяч человек [436] Gilbert, The Second World War , 170, 174. . После капитуляции Югославии Гитлер повернул армию на Советский Союз и быстро занял третий по величине город страны — Киев. К ноябрю германские войска стояли в 40 километрах от Москвы. Потери обеих сторон в этой войне были поистине ужасающими. В одном только Ленинграде во время блокады от голода и холода умерли 200 тысяч человек. За годы, когда нацистская армия сначала продвигалась вглубь советской территории, а затем, с огромными потерями, отступала, погибло еще бессчетное число гражданских. Гитлер же в своей безумной попытке захватить Москву в самую холодную за почти полтора века зиму погубил 200 тысяч немецких солдат [437] Gilbert, The Second World War , 187, 204, 237, 241, 247, 268, 275, 284–285. . Словом, в обоих направлениях, и на восток, и на запад от Америки, царила кровавая мясорубка.

Но из Европы приходили и другие новости, еще более пугающие. Впервые эти события оказались в фокусе внимания американцев осенью 1941 г. Тогда New York Herald Tribune использовала для описания убийства мирных жителей жуткое словосочетание «систематическое истребление». В августе в американской прессе начали появляться сообщения о массовых убийствах евреев, гомосексуалистов, цыган и интеллектуалов, совершаемых гитлеровскими войсками и их союзниками. Эти первоначальные сведения настолько шокировали и казались такими непостижимыми, что вначале американское общество отнеслось к ним довольно скептично. Но в конце октября New York Times подтвердила расстрел из пулеметов 15 тысяч евреев в Галиции. И с тех пор сообщения о подобных злодеяниях начали появляться с ужасающей регулярностью. Сообщалось, что немецких евреев массово отправляют в «еврейские резервации» в Польшу. Американские журналисты цитировали фразу из одной кельнской газеты, в которой совершенно бесстрастно, словно речь шла о перевозке товаров, говорилось: «Все евреи из Люксембурга перемещены на восток» [438] Lipstadt, Beyond Belief , 151–153, 157. . А вскоре всем стало очевидно: кампания против немецкого еврейского населения, начатая в 1930-х гг., приняла катастрофические масштабы и теперь под угрозой все евреи Европы.

Но большинство тогда еще не знало: в планы Гитлера входит ускорение этой бойни. В тот же день, когда японцы разбомбили Перл-Харбор, 7 декабря 1941 г., он начал реализовывать секретную программу по удушению евреев газом в кузовах фургонов. Так фюрер рассчитывал ослабить негодование мирового сообщества от массовых экзекуций, которые до этого проводились публично. Этот метод оказался весьма эффективным и позволял не привлекать лишнего внимания. В январе 1942 г. нацистское руководство встретилось для выработки «окончательного решения еврейского вопроса». И было единогласно признано: отравляющий газ должен стать неотъемлемой частью их плана по уничтожению еврейского населения Европы [439] Lipstadt, Beyond Belief , 150; Gilbert, The Second World War , 220, 250–51, 274, 292. В этих «передвижных газовых камерах» будет умерщвлено 360 тыс. человек. . Совершенно непостижимо, но эти люди собрались и единодушно сошлись на том, что курс истории ХХ в. на тот момент будет определять помешательство на убийствах в промышленных масштабах.

После Перл-Харбора все опустело: улицы и кафе, где художники обычно собирались в 1930-е гг., скамейки в северном углу Вашингтон-сквер, которые они называли своими. Даже в магазине красок Бокура почти не было посетителей. Один за другим люди, которые еще совсем недавно гуляли по этим улицам и обменивались сплетнями в кафе или магазинах, уходили на войну. Перечислим лишь некоторых: Джордж Макнил, бывший парень Элен с разбитым сердцем Милтон Резник, Ибрам Лассоу, Конрад Марка-Релли и Луц Сэндер. Не могли пойти воевать добровольно и не подлежали призыву только те, кто не подходил по возрасту (в том числе Горки) либо имел тот или иной физический или психический изъян. Так, у Поллока диагностировали «предрасположенность к шизофрении», а у Билла де Кунинга было больное колено [440] Naifeh and Smith, Jackson Pollock , 363; Solomon, Jackson Pollock , 104–5; Gruen, The Party’s Over Now , 213; Stevens and Swan, De Kooning , 176; «Edwin Denby Remembered, Part 1», 14. Руди Буркхардта призвали в армию. Эдвин вызвался добровольцем, чтобы пойти на войну с ним, но его кандидатуру отвергли. . До войны Ли говорила, что все художники Даунтауна могли бы поместиться на головке булавки. После того как США вступили в войну, выяснилось, что эта булавочная головка была не так мала. Первым официальным свидетельством того, как сильно «усохло» это сообщество за последнее время, стало открытие выставки «Французская и американская живопись», организованной Джоном Грэмом. Оно состоялось 20 января 1942 г. в помещении магазина антикварной мебели Макмиллена на 44-й улице.

Ли вызвала большой переполох, появившись на мероприятии рука об руку с художником, работы которого тоже были представлены на этой выставке. Джексон Поллок стал первой романтической привязанностью художницы, которую она продемонстрировала своим товарищам-живописцам после отъезда Игоря в 1939 г. Как и Игорь, 29-летний Поллок был красив, словно кинозвезда. Высокий, по-мальчишески стройный блондин, он обладал красивой улыбкой, от которой на лице появлялись три заметные ямочки [441] Potter, To a Violent Grave , 32, 39; Landau, Lee Krasner: A Catalogue Raisonné , 307; Lillian Kiesler, interview by Ellen G. Landau, AAA-SI, 5. . Но, в отличие от Игоря, Джексон казался спокойным, сдержанным, вежливым и почтительным. А Ли выглядела безумно счастливой, и не только из-за нового мужчины в ее жизни. Рассматривая произведения великих мастеров в помещении магазина Макмиллена — Пикассо, Боннара, Модильяни, Руо, де Кирико, Дерена, — она постепенно подошла к своей работе и обнаружила, что Грэм повесил ее «Абстракцию» между Матиссом и Браком! [442] Landau, Lee Krasner: A Catalogue Raisonné , 75; oral history interview with history interview with Lee Krasner, November 2, 1964–April 11, 1968, AAA-SI. Ли не считала свою живопись уникальной. Но теперь, увидев «Абстракцию» в столь впечатляющем обрамлении из холстов двух основоположников парижской школы, Краснер впервые ощутила свое искусство именно таким. Полотно, вышедшее из-под ее кисти, отныне ей не принадлежало. Оно стало частью великой традиции живописи, как и она сама. Что еще важнее, картина Ли имела и собственную ценность. «Даже я сама, глядя на нее, испытывала искренний восторг», — признавалась Ли [443] Lee Krasner , interview, by Robert Coe, videotape courtesy of courtesy PKHSC; oral history interview with history interview with Lee Krasner, November 2, 1964–April 11, 1968, AAA-SI; Levin, Lee Krasner , 178. .