Мэри Габриэль - Женщины Девятой улицы. Том 1 [Ли Краснер, Элен де Кунинг, Грейс Хартиган, Джоан Митчелл и Хелен Франкенталер: пять художниц и движение, изменившее современное искусство]

В Нью-Йорке в тот день было необычайно тепло и красиво. Впервые за десять лет предрождественская суета была не просто ритуальной. У людей в карманах действительно имелись деньги, и они могли купить товары, выставленные в витринах магазинов. Карнеги-холл был до отказа набит семьями, которые наслаждались дневным концертом [421] Leighton, The Aspirin Age , 483; oral history interview with history interview with Elisabeth Ross Zogbaum, AAA-SI. . Словом, стоял замечательный воскресный день перед Рождеством. Но так было лишь до того, как где-то около двух часов дня по восточному времени люди не начали перешептываться [422] Leighton, The Aspirin Age , 483; Gilbert, The Second World War , 272. : «Слышали новость?» В Карнеги-холле на сцену вдруг вышел администратор. Музыканты прекратили играть. Мужчина сказал: «Японцы напали на Перл-Харбор» [423] Oral history interview with history interview with Elisabeth Ross Zogbaum, AAA-SI; Clements, Prosperity, Depression and the New Deal , 198; Gilbert, The Second World War , 216, 271, 275–276, 278, 280. . Ошеломленная публика пыталась постичь смысл его слов, совершенно несовместимых с царившей вокруг праздничной атмосферой, с дорогими украшениями, мехами, красивыми платьями, лаковыми туфлями. Все задавались вопросами: а что вообще такое Перл-Харбор? Где он находится? В это время дирижер призвал оркестр к тишине и взмахнул палочкой. Зазвучали торжественные звуки национального гимна США [424] Oral history interview with history interview with Elisabeth Ross Zogbaum, AAA-SI. . Но слушателям они напоминали похоронный марш.

Спортивные трансляции и радиопередачи регулярно прерывались фразой «Последние новости из Перл-Харбора». И в какой-то момент не стало ничего, кроме сводок из Перл-Харбора [425] Diggins , The Proud Decades , 4. . Триста шестьдесят шесть японских самолетов разбомбили американские военные корабли. На Пенсильванском вокзале в Нью-Йорке громкоговорители со скрипом и треском ошарашивали этим сообщением пассажиров, которые едва прибыли в город и еще не знали, что за время их путешествия мир стал совсем другим [426] Julien Levy, Memoir of an Art Gallery , 258. . Люди на улице, прикрывая глаза от ослепительного зимнего солнца, с тревогой смотрели в небо и гадали: не появились ли и там вражеские бомбардировщики? В 14:25 президент Рузвельт официально объявил о нападении японцев по радио из Овального кабинета [427] Leighton, The Aspirin Age , 488. . Военным потребовалось несколько дней, чтобы оценить всю степень ущерба: 2400 убитых; семь линейных кораблей, три крейсера, три эсминца и четыре вспомогательных судна, затонувших или опрокинутых, а также более ста уничтоженных самолетов. Но в те первые часы детали не имели особого значения. Мужчины, которые уже встали на воинский учет, мысленно паковали рюкзаки. Те, кто еще не записался в армию, собирались пойти на фронт добровольцами. Рузвельт назвал 7 декабря днем, который «навеки будет днем позора» [428] Leighton, The Aspirin Age , 486; Clements, Prosperity, Depression and the New Deal , 199; Diggins , The Proud Decades , 5; Gilbert, The Second World War , 272, 275; oral history interview with history interview with Sylvan Cole, AAA-SI. . На следующий день президент объявил Японии войну. Союзники Японии — Германия и Италия — отреагировали 11 декабря. Они вступили в войну с Соединенными Штатами Америки.

Двумя годами ранее, в 1939 г., Magazine of Art обратился к своим читателям с мучительным вопросом: «Бог мой, как вы можете продолжать болтать о скульптуре и писать картины в то время, как детей в Польше разрывает на куски гитлеровскими бомбами?» [429] Breslin, Mark Rothko , 153. В декабре 1941 г. перед нью-йоркскими художниками стоял уже другой вопрос, не менее страшный. Как можно продолжать думать об искусстве и заниматься им, когда весь мир охвачен огнем? Летом того года Гофман написал в письме Лилиан Кислер: «Наш мир стал настолько уродливым, что было бы здорово иметь возможность умереть простым человеком и перед кончиной сказать: „Я не имел к этому хаосу никакого отношения, ни напрямую, ни косвенно“» [430] Hans Hofmann to Lillian Kiesler, letter, July 12, 1941, Lillian and Friederick Kiesler Papers, AAA-SI. . Но теперь, в декабре, этого казалось недостаточно. Попытки избавиться от чувства вины сами по себе порождали муки совести. В ходе бурной дискуссии о роли художника в военное время поэт Арчибальд Маклиш писал в журнале The Nation:

Художники не спасают мир. Они занимаются искусством. Они делают это, как Гойя под грохот пушек в Мадриде. Но что, если речь идет не о войне Наполеона в Испании, а о худшей катастрофе? Художники должны заниматься искусством. Или же абстрагироваться от творчества, взять в руки винтовку и идти воевать. Но уже не как художники [431] Archibald MacLeish, «The Irresponsibles», 622–623. Глава 7. Это война, вездесущая и бесконечная .

К началу 1942 г. многие американские художники действительно отложили кисти и взялись за оружие как солдаты.

Самолеты и корабли, направлявшиеся из Европы в Нью-Йорк, выполняли миссию спасения. Они перевозили свой человеческий груз в свободную от страха жизнь из мира неизбирательной жестокости войны. А самолеты и корабли, которые двигались на восток, из США в Европу, равно как и поезда, шедшие на запад, через равнины Среднего Запада к Тихому океану, выполняли миссию смерти. Их человеческий груз состоял из юношей и молодых мужчин, объятых ужасом перед неизвестным будущим. Ведь вполне возможно, вся огромность их жизни вскоре окажется сведена к ежедневному звериному выбору: убить или быть убитым. После событий в Перл-Харборе пять миллионов американцев добровольно пошли в армию. Само это решение было простым. Как выразился художник Луц Сэндер, такова была «моральная потребность» [433] Oral history interview with history interview with Ludwig Sander, AAA-SI; Diggins, The Proud Decades , 15. Это первоначальное число новобранцев со временем выросло до 5 млн добровольцев. К 1944 г. в армию заберут еще 10 млн человек. . Однако последствия этого выбора были поистине чудовищными. Человек, поступивший на военную службу, лишь отдаленно напоминал того, кто приходил с войны домой… если он возвращался вообще. «В 1930-е годы мы были молодыми и оптимистичными, — рассказывал бывший однокашник Ли Джордж Макнил, — но потом началась война в Европе, и все превратилось в грязь и песок. В жизни не осталось места для фантазий» [434] Naifeh and Smith, Jackson Pollock , 364. .

События, которые привели к бомбардировке Перл-Харбора, были прямым следствием хаоса, царившего в Европе. Копируя действия Гитлера, японское правительство, пришедшее к власти в 1940 г., объявило о своем намерении установить «новый порядок в великой Азии». И возглавить его должны были граждане Японии как представители «господствующей расы». Поскольку европейские страны, владевшие тогда территориями в Азии, были всецело заняты защитой своих земель от немецких захватчиков, японский экспансионизм наращивал обороты и в результате затронул сферу интересов США. В июле 1941 г. Америка ответила на агрессию Японии введением эмбарго и конфискацией активов этой страны на своей территории. То же самое сделала Великобритания. В результате этих объединенных усилий Япония лишилась трех четвертей зарубежной торговли и 90 % импорта. Неоднократные дипломатические попытки ослабить напряженность провалились. И в декабре Япония отреагировала на создавшуюся ситуацию нападением на американские и британские объекты [435] Эти цели включали Французский Индокитай, британскую Бирму, Малайю и Гонконг. См.: Clements, Prosperity, Depression and the New Deal , 198; Gilbert, The Second World War , 216, 271, 275–726, 278, 280. .