Мэри Габриэль - Женщины Девятой улицы. Том 1 [Ли Краснер, Элен де Кунинг, Грейс Хартиган, Джоан Митчелл и Хелен Франкенталер: пять художниц и движение, изменившее современное искусство]

Для сюрреалистов женщины были музами, воплощением тайны, ангелами, эротическими игрушками, объектами безумного желания, самками богомола. Одновременно святая и грешница, жена считалась сексуально свободной, но при этом оставалась собственностью мужа. Вышеупомянутые сюрреалистические игры часто включали предложение жен другим мужчинам. А в «Памятке правил этикета» сюрреалистов прямо говорилось, что гость в конце вечера может при желании разделить постель с хозяйкой. Для сюрреалистов женщина была существом, наделенным воображением, но ни в коем случае не творцом. Это довольно странно, с учетом того, что женщин среди сюрреалистов было немало. Более того, одна из самых известных в мире картин в этом жанре принадлежит кисти женщины — «Меховой чайный прибор» Мерет Оппенгейм [621] Parker and Pollock, Old Mistresses , 137–39; Levy, Surrealism , 52; Mary Ann Caws, Rudolf Kuenzli, and Gwen Raaberg, eds., Surrealism and Women , 1–2, 17–18, 19, 20. . Ли довольно скоро поняла: сюрреалисты относятся к женщинам, как к «пуделькам» или куклам, «как к тому, что ты наряжаешь и выставляешь на всеобщее обозрение» [622] Lee Krasner , interview by Barbara Cavaliere, AAA-SI, 10; Lee Krasner , interview by Barbara Novak, videotape courtesy of courtesy PKHSC; Lee Krasner, interview by Barbaralee Diamonstein, provided by Dr. Barbaralee Diamonstein-Spielvogel, interviewer and author, from Inside New York’s Art World , 202. . Перед встречей мужчины и правда наряжали своих женщин в вечерние наряды и сами делали им прически. «А когда все добирались до нужного места, скажем, это был обед в доме одного из художников, создавалось полное впечатление конкурса. Будто все соревновались в том, у кого лучше получилось», — рассказывала Ли и с недоумением спрашивала [623] Lee Krasner , interview by Barbara Novak, videotape courtesy of courtesy PKHSC; Lee Krasner, interview by Barbaralee Diamonstein, provided by Dr. Barbaralee Diamonstein-Spielvogel, interviewer and author, from Inside New York’s Art World , 202. : «Ну разве можно представить себе, чтобы Джексон выбирал мне платье? Я бы никогда не стала мириться ни с чем подобным, никогда в жизни» [624] Evelyn Bennett, «Lee Krasner, In Her Own Right», The Bridgehampton Sun , August 20, 1980, Series 2, Subseries 8, Box 11, Folder 16, Jackson Pollock and Lee Krasner Papers, AAA-SI, 2; Solomon, Jackson Pollock , 124. .

К счастью для Ли, Джексона подобные обычаи тоже удивляли и оскорбляли, и он довольно скоро ушел из группы. Но то краткое знакомство Ли с сюрреалистами навсегда испортило ее впечатление о них. В одном письме к Мерседес, которая в то время жила в Калифорнии с мужем и сыном, она описала их движение как «змеиное гнездо» [625] Landau, «Lee Krasner’s Early Career, Part Two», 82; Levin, Lee Krasner , 211. . Эти почтенные эмигранты познакомили Ли с уродливой реальностью сексизма в искусстве. Теперь она боялась, что представление сюрреалистов о творчестве как об исключительно мужском занятии может перекинуться на Нью-Йорк. В сущности, так все и вышло. Довольно скоро Ли начала замечать, что некоторые художники-мужчины стали относиться к своим коллегам-женщинам пренебрежительно. «Я впервые в жизни осознала… что значит быть женщиной, которая только путается под ногами мужчины, — вспоминала Ли [626] Lee Krasner , interview by Barbara Novak, videotape courtesy of courtesy PKHSC. . — Были художники, и были дамы. Я относилась к дамам, несмотря на то что оставалась художником» [627] Bennett, «Lee Krasner: In Her Own Right», 2. .

Европейцы подталкивали ньюйоркцев к сексизму не только собственным примером. Что еще важнее, европейские художники самим своим присутствием порождали в американцах потребность быть такими. Мастера, сбежавшие из оккупированной нацистами Европы, служили для коллег-ньюйоркцев постоянным напоминанием о том, что те, хоть и взрослые мужчины, по сравнению с европейскими художниками еще дети. Их живопись недостаточно сложна и изысканна. Они в лучшем случае только в середине своей творческой борьбы. А природа предвзятости, как известно, такова, что, когда один человек чувствует себя хуже другого, он, в свою очередь, начинает искать объект, над которым сможет доминировать. Очевидно, поэтому некоторые художники-мужчины, хоть и были менее опытными и талантливыми, чем Ли и ее подруги, весьма охотно переняли европейский шовинизм. Ведь это позволило бы им поправить свою пошатнувшуюся самооценку. Они тоже могут писать «лучше», чем кто-то другой, в частности чем женщины. Ли все это было отвратительно, но она не позволяла изменениям в социальной атмосфере мешать ее творчеству. «Я просто продолжала заниматься своим делом, — рассказывала она. — Я писала» [628] Lee Krasner , interview by Barbara Novak, videotape courtesy of courtesy PKHSC. .

Когда люди обсуждают отношения, связывавшие Поллока и Ли, часто встает вопрос: просил ли он, этот практически легендарный мачо в среде художников, когда-либо подругу прекратить писать? Не входившие в круг общения Ли часто говорят, что да. Но те, кто знал их с Поллоком на первом этапе их совместной жизни, утверждают обратное. Сама Ли непреклонно, неоднократно и убедительно отрицала это. Ведь если бы Джексон просил ее бросить живопись или не уважал как художника, то по словам Ли, они «не смогли бы прожить вместе и пяти минут… Я думаю, он это знал. Я в этом не сомневалась, и это никогда нами не обсуждалось. Я писала, так же как и он» [629] Lee Krasner , interview by Barbara Novak, videotape courtesy of courtesy PKHSC. . И ее однозначная декларация «я пишу» отображала нечто гораздо более фундаментальное, чем простое намерение отстаивать свое право заниматься творчеством. Живопись для Краснер была не правом, а насущной потребностью. Отказ истинному художнику в возможности творить равносилен лишению его воздуха, воды, еды или сна. Ли просто не могла не писать. И безусловным доказательством того, что она продолжала делать это и во время тесного общения с сюрреалистами, являются ее картины того периода.

Да, Ли продолжала писать, но кое-что она все же забросила. Женщина отказалась от собственной карьеры [630] Helen Harrison, telephone interview with author. . Когда Поллока начали выделять и признавать, Ли стала играть на публике непривычную для нее роль кого-то менее значимого. По словам ее подруги Лилиан Кислер, происходившее было похоже на то, как «балерину начинают принижать, поскольку у публики уже есть одна великая звезда. Но для нас Джексон был никем» [631] Lillian Kiesler, interview Ellen G. Landau, AAA-SI, 9. . Ли приняла эту новую роль из любви к Джексону, из непоколебимой веры в его талант и из чистого прагматизма, ведь его картины, когда и если они действительно продавались, держали их на плаву в финансовом отношении [632] Glueck, «Scenes from a Marriage», 60; Lee Krasner: An Interview with Kate Horsfield , videotape courtesy PKHSC. . Вот почему художница Ли Краснер добровольно уединилась в своей мастерской. На публичной же сцене она стала Ли Краснер, подругой и управляющим художника Джексона Поллока. Женщина отдавалась этой роли с той же энергией — а может, и с большей, — с какой прежде занималась общественными делами в Союзе художников [633] Gibson, Abstract Expressionism , 135. .