Мэри Габриэль - Женщины Девятой улицы. Том 1 [Ли Краснер, Элен де Кунинг, Грейс Хартиган, Джоан Митчелл и Хелен Франкенталер: пять художниц и движение, изменившее современное искусство]
- Название:Женщины Девятой улицы. Том 1 [Ли Краснер, Элен де Кунинг, Грейс Хартиган, Джоан Митчелл и Хелен Франкенталер: пять художниц и движение, изменившее современное искусство]
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Манн, Иванов и Фербер
- Год:2020
- Город:Москва
- ISBN:978-5-00146-491-4
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Мэри Габриэль - Женщины Девятой улицы. Том 1 [Ли Краснер, Элен де Кунинг, Грейс Хартиган, Джоан Митчелл и Хелен Франкенталер: пять художниц и движение, изменившее современное искусство] краткое содержание
На русском языке публикуется впервые.
Женщины Девятой улицы. Том 1 [Ли Краснер, Элен де Кунинг, Грейс Хартиган, Джоан Митчелл и Хелен Франкенталер: пять художниц и движение, изменившее современное искусство] - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Люди, выбравшие в качестве главного дела своей жизни изобразительное искусство или литературу, в целом сходились в том, что необходима какая-то эстетическая реакция на бурные события современной истории [901] Oral history interview with Reuben Kadish, AAA-SI.
. Не нужно было слишком долго думать, чтобы прийти к выводу: произведения искусства, созданные до 1940 г., совершенно не годились для описания послевоенного мира. Ломаные плоскости кубизма могли служить предвестниками хаоса и разрухи, которыми неизменно сопровождается война. Но после ее начала эти формы утратили актуальность. Темные и устрашающие образы сюрреализма, возможно, и отражали глубокие размышления о подсознательном во времена расцвета фашизма. Впрочем, как сказал один из посетителей сюрреалистической выставки, «чем нас могут шокировать бедные сюрреалисты после газовых камер?» [902] Irving Sandler, Abstract Expressionism and the American Experience, 22; «Abstract Expressionism», July 7, 1947, Exposition Internationale du Surréalisme, warholstars.org .
И футуризм с его бескомпромиссной точностью, прославлявшей механизмы, больше не подходил, потому что работы в этом жанре могли трактоваться как прославление в том числе и военной машины. По словам поэтессы Адриенны Рич, «радикальная перемена в человеческой восприимчивости [требовала] кардинальных изменений» в художественной стилистике [903] Adrienne Cecile Rich, A Change of World , 8.
. Именно с этой проблемой столкнулись нью-йоркские художники сразу после войны, когда стали искать новый способ выражения измененной реальности. «Это было своего рода приглашение начать все заново, — сказал художник Джек Творков. — Не то чтобы вы протестовали против чего-либо. Скорее вы хотели игнорировать то, что было раньше… начать с чистого листа… Вы должны были пройти весь путь сами, найти собственные мысли, свой образ мышления» [904] Jack Tworkov, interview with Dorothy Seckler, AAA-SI.
.
Хотя некоторые художники, в том числе Ли с Поллоком, занимались творческим поиском в отдалении, в основном представители авангардного искусства после войны жили и работали сообща в окрестностях района Гринвич-Виллидж. Его клубы, книжные магазины и кафе оказывали радушный прием творческим людям. Ведь последним требовалось не только уединение для творчества, но и общение, позволявшее сохранять душевное равновесие. «…Человеку необходимы отношения с другими людьми, чтобы он мог как-то ориентироваться сам», — писал Ролло Мэй {19} 19 Мэй Р. Человек в поисках себя. М.: Институт общегуманитарных исследований, 2013.
[905] May, Man’s Search for Himself , 14.
. Эти слова в полной мере относились к художникам послевоенного времени. Ведь они ступали на великую и неизведанную территорию, меньше всего знакомую им самим.
Нью-йоркский мир искусства сильно изменился с началом войны, когда художники-беженцы пересекались с американскими коллегами, которые, поступив на военную службу, наоборот, покидали город. Конец этого страшного общемирового конфликта привел к очередной «смене караула». Экономическая ситуация в Париже оставалась тяжелой, но главная опасность миновала, и многие европейские художники готовились оставить Нью-Йорк. Одновременно американские солдаты, в том числе воевавшие художники, начали массово возвращаться домой. Среди первых прибыли Ибрам Лассоу, Милтон Резник и Реубен Кадиш. Вскоре за ними последовали Джон Феррен, Джордж Макнил, Эд Рейнхардт, Конрад Марка-Релли, Джон Литтл, Филипп Густон, Луц Сэндер, Джеймс Брукс и многие другие [906] Philip Pavia, interview by Jack Taylor; Esteban Vicente, interview by Jack Taylor; Stevens and Swan, De Kooning , 218; «Philip Pavia Talks on the War Years», 18.
. Будто освобождая занятые врагом территории, они полушутя требовали от коллег-беженцев вернуть Восьмую улицу, когда те прогуливались группками по этому критически важному участку Гринвич-Виллидж. «Мы покидали кафе и ходили по Восьмой улице туда-сюда, заменяя большие и маленькие детали для новой, зарождавшейся абстракции», — написал скульптор Филипп Павия [907] Philip Pavia, interview by Jack Taylor; Esteban Vicente, interview by Jack Taylor; Stevens and Swan, De Kooning , 218; «Philip Pavia Talks on the War Years», 18.
. Двое старейшин компании из «Уолдорфа», Ландес Левитин и Аристодимос Калдис, перестали разговаривать друг с другом. На Восьмой улице они занимали позиции вроде начала и конца книги, ожидая по очереди приближения процессии к себе. А когда другие художники к кому-то из них наконец подходили, он мог вкратце выслушать все, о чем говорили по дороге [908] 12. Oral history interview with Philip Pavia, January 19, 1965, AAA-SI, 4; Stahr, The Social Relations of Abstract Expressionism , 157–158.
.
Многие художники, служившие в армии или во флоте, воспользовались правом на высшее образование согласно Закону о льготах демобилизованным. Так они смогли оплатить учебу в школе Гофмана или Лиге студентов-художников Нью-Йорка. «Эти люди сделали осознанный выбор и решили стать художниками после того, как пережили трансформирующий жизненный опыт», — сказал Уилл Барнет, преподававший в Лиге. Жадные до учебы, они, казалось, изо всех сил пытались наверстать упущенное [909] Oral history interview with Will Barnet, AAA-SI; Philp Pavia, interview by John Gruen, AAA-SI, 25.
. Некоторые художники-солдаты открыто презирали коллег, которые избежали военной службы. Они чувствовали: оставшись в Нью-Йорке, те получили огромную фору. Ведь они продолжали заниматься искусством, пока их собратья, ушедшие на фронт, воевали с фашистами. Однако люди, не побывавшие на войне, и сами испытывали чувство вины. Тем более что к любому относительно молодому мужчине, прогуливавшемуся по улицам во время столь страшных событий, относились либо как к психически или физически неполноценному, либо как к трусу. Свобода, которой он наслаждался, обходилась довольно дорого. Впрочем, все страхи и раздражение быстро испарялись на фоне поддержки, оказываемой художниками друг другу сразу после войны. Постепенно возникавшее местное сообщество позволяло своим членам стойко переносить посланные на их долю испытания и подбадривало их [910] James Brooks, interview by Jack Taylor; Brossard, The Scene Before You , 21; Naifeh and Smith, Jackson Pollock , 479; Alfred Leslie, interview by Jack Taylor. Эта скрытая враждебность будет периодически всплывать на поверхность десятилетиями по мере того, как некоторые ветераны станут рассуждать о том, каких высот достигли художники вроде де Кунинга и Поллока.
. «Ты должен быть уверен в себе, чуть ли не до высокомерия. Ведь ты, особенно в самом начале, делаешь то, чего никто не просил, — говорила Элен. — У тебя должна быть абсолютная уверенность в своих силах и в насущной необходимости того, чем ты занимаешься» [911] Elaine de Kooning, interview by Arthur Tobier, 26.
. Добиться такого самоощущения в группе единомышленников было намного легче.
Вчерашние солдаты начали массово присоединяться к вечерним посиделкам в «Уолдорфе». Сначала в зоне художников поставили больше стульев, затем появились дополнительные столики, и в результате эта часть кафе стала такой тесной и прокуренной, что остальные посетители начали называть ее не иначе как «гадюшником» [912] Herman Cherry, interview by Jack Taylor; Philip Pavia, interview by John Gruen, AAA-SI, 15.
. «Однажды в туалете „Уолдорфа“ Элен увидела в унитазе мышь. Стараясь не утонуть, она отчаянно молотила лапками по воде. Элен набросала в воду туалетной бумаги, чтобы бедняга смогла выбраться, — вспоминала ее подруга Дорис Ах. — Мышь вылезла, но сразу после этого ринулась в направлении Элен. А та, в свою очередь, выскочила из туалетной комнаты в зал, волоча за собой длиннющий кусок мокрой туалетной бумаги» [913] Doris Aach, interview by author.
. Художники делили это заведение с карманниками и мелкими жуликами — «ребятами из Синг-Синга», как их называл Луц Сэндер. «Там собирались чокнутые всех мастей, политические безумцы, обычные бомжи из Гринвич-Виллидж, — вспоминал Джордж Макнил. — Как правило, они выметались из „Уолдорфа“ где-то в половине десятого вечера… Они убирались по своим делам… и мы наконец избавлялись от уродов, которые там зависали» [914] Oral history interview with Ludwig Sander, AAA-SI; George McNeil, interview by Jack Taylor.
. И вот среди этой разношерстной толпы, в соседстве с ворами, оборванцами и головорезами, художники вели горячие дискуссии, которым суждено было изменить будущее искусства. А историки искусства вроде англичанина Герберта Рида еще раньше начали говорить о специфических проблемах, вставших перед художниками — завсегдатаями «Уолдорфа». В книге, опубликованной в 1945 г., Рид писал:
Интервал:
Закладка: