Сергей Иванов - Где ваш дом, дети?..

Я извиняюсь перед девочками и предлагаю им снова наведаться через час-полтора.

…В больничной палате Димка сидит рядом со мной и молчит, изучая крашеный пол. Иногда взглядывает на полулежащую на подушках женщину. Ей за пятьдесят. Лицо простодушное, круглое. Широкий нос. Жидкие волосы. Глаза ввалились.

Я говорю ей, что мы из детского дома, хотим извиниться за тех «звонарей». Кладу на тумбочку пакет с апельсинами, их мы купили по дороге.

— Ой, да что вы! Зачем!.. — Она смотрит на нас с жалостью. — У меня сынок есть, приедет скоро, ничего не надо…

Постепенно она начинает разговор о собственных бедах. Сын третий раз женился, да пьющую взял. Сам с ней попивает.

— Жадная у него эта, нонешняя, — жаловалась женщина. — Вот невезенье. Думает, у меня денег много. Натравливает сына, чтоб отыскал их да взял. Да откуда ж у меня большие-то деньги. Кабы не эта, завтра бы со сберкнижки последние ему… Так и сказала. Но он разве меня послушает…

Женщина еще долго говорила. Я слушал вежливо и рассеянно, думая о предстоящих делах. Димка же сидел сам не свой, красный, растерянный.

— Почему она его так любит? За что? — спросил меня, когда мы вышли на улицу.

— Потому что мать…

Молчим до самого детдома. Там Димка исчезает. А меня обступают первоклассницы…

Обобщаю данные углубленного медицинского осмотра. Много больных. С нарушением осанки двадцать человек. Зрения — пятьдесят шесть. А всего в детдоме двести ребят. У некоторых ребят по четыре диагноза сразу. Как их лечить? Как оздоравливать? Помогут ли задуманные новации? Я их спланировал еще до того, как прошел осмотр. А теперь появились сомнения. Может, зря влез в этот водоворот, в этот вечно кипящий котел?…

Приехали на медосмотр из города узкие специалисты. Невропатолог, окулист, хирург и другие наметили сразу, какой электричкой обратно, и гнали ребят потоком, чтобы успеть к сроку. Карточки не перелистывали, в предыдущие записи не смотрели. Халтура.

Но выход нашелся. Забегая вперед, скажу: на следующий медосмотр я вызвал специалистов уже не бригадой, как всегда делалось раньше, а поодиночке. Приезжает, например, окулист, показываю ему всех, кого считаю нужным. Потом приезжает хирург. И так далее… Сроки осмотра, конечно, растягиваются, но работать удобнее. Каждый приезжий не торопится, и я могу тщательно учесть все рекомендации…

Все в детдоме непросто, из всего возникают проблемы. Вот надо постричь детей — и никак. Парикмахерша из местного Дома быта отказалась наотрез.

— Они там у вас все вшивые!..

Я хотел пойти к начальнику орса, пожаловаться на парикмахершу. Но вдруг нашелся иной выход. Девчонки-воспитательницы пригласили своих знакомых из парикмахерского ПТУ. И появились будущие «куаферши». Ребята, ожидая в коридоре своей очереди, высмеивали прически друг друга…

Скажу тут же несколько слов о вшивости. Это наш бич. Вычесываем из волос гниды, обрабатываем головы. Но очистительный эффект исчезает, стоит ребятам в конце недели уехать к своим родным. Они привозят из дома «гостинцы» в виде новых гнид и вшей… В конце концов с помощью СЭС мы обработали всех поголовно самым удачным, на мой взгляд, препаратом — «Ниттифором». А в СЭС представили список адресов родных, к которым ездят ребята…

Сережа тяжело заболел. У него резко выраженное напряжение затылочных мышц. Подозрение на менингит. Началось все с того, что девчонки накормили его снегом. Лежит в постели почерневший Сережа и постанывает.

Выявив симптомы болезни, я помчался звонить в больницу, вызывать машину.

— Машины в разъезде! — сказала по телефону старшая сестра. — На одной главный врач уехал в город, а другая увезла больного в райцентр!..

Что делать? Ждать, пока вернутся машины? Такой диагноз промедления не терпит.

Побежал к учителю труда.

— Помогите, пожалуйста! В спальной мальчик тяжелобольной. Давайте на руках его отнесем в больницу!

Учитель сразу согласился. Я помог Сереже одеться. Потихоньку мы вывели его на улицу и усадили на наши сцепленные руки. Прошли совсем немного. И вдруг я увидел, как заворачивает за угол мужчина с пустыми санками.

— Постойте секунду! — попросил я учителя. — Попробую достать санки!..

Побежал. Запыхался, пока догнал прохожего.

— Извините, пожалуйста! У нас больной ребенок! Не поможете довезти его до больницы?..

— Ну конечно, конечно…

Мужчина пошел со мной.

Я усадил Сережу на санки, поблагодарил учителя за помощь, и мы вдвоем с прохожим потянули санки к больнице.

В детском отделении переполох. Заведующая заявила:

— Я такого тяжелого ни за что тут не оставлю! Отправлю дальше!..

Напомнил ей про инъекцию антибиотика, которую необходимо было сделать сразу же, до отправки.

— Конечно, конечно!.. — раздраженно откликнулась заведующая.

Договорившись позвонить на следующий день, я простился с Сережей. «Поправляйся. Все будет хорошо…»

Петька прибежал с улыбкой до ушей. В глазах чертики. Большая радость у человека.

— Меня переводят в другой детдом!..

— Тебе хочется уезжать отсюда? — спросил я.

— Хочется!.. Вдруг там друзей будет больше!..

— А здешние друзья? Ваня?

— Писать письма будем. Никогда писем не получал!

— Что же тебе подарить на память?

— Книжку про зверей… С картинками…

Я угостил Петьку витаминами, и он умчался. На другой день он получил от меня книжку.

Ждал, что подойдут ко мне за медицинскими бумагами мальчика. Но обошлись и без меня — из шкафа папку с его историей развития забрали, и все… Будто и не было Петьки…

Зимой темнеет рано. Иду мимо пустого учебного корпуса, угадывая тропинку. Тороплюсь к маме: сегодня надо пол помыть, пропылесосить.

И вдруг звон стекла… И от стены сквозь кусты прямо на меня несется чья-то фигура. Я ловлю нарушителя. Он барахтается. При свете звезд и огней спального корпуса узнаю Ваню-«артиста».

Он, видимо, тоже меня узнает. Затих.

— Ты чего? Зачем стекло разбил? — спрашиваю.

— А они чего?..

Ваня стряхивает с плеч мои руки, отступает на шаг, замирает. Вид у него недобрый.

— Кто они?

— Они!.. Петьку услали!.. Гады!..

Вижу: его трясет. Он сейчас или на меня с кулаками может броситься, или разрыдается…

— Напиши ему… Он будет рад…

Жду какой-нибудь резкости, колких слов.

— Ничего вы не понимаете…

В голосе Вани отчаяние. Зябкая волна заставляет меня передернуться. Ваня, отвернувшись, медленно уходит. К спальному корпусу, огням, голосам…

Хочу рвануться за ним, поговорить неторопливо. Но мама ждет. Потом… Знать бы, что никакого «потом» не будет. Что ни разу больше не пробьюсь через замкнутость этого мальчика…

Раз в неделю, перед баней, каждый отряд является на осмотр в медкабинет. Воспитатели вечно торопятся, редко дожидаются своих до последнего. Перекинутся со мной двумя-тремя фразами, и нет их.