Николай Хохлов - Патрис Лумумба

— Слезы, кровь и материнское молоко одинаковы у европейцев и африканцев.

Ей выражали сочувствие, а повидать мужа не разрешали. Вечером она снова направлялась на окраину Леопольдвиля, в знакомый африканский квартал Лемба, где ее укрывали родные и знакомые. К горю наиболее чутки самые бедные и несчастные люди: они оказываются и наиболее мужественными. Не каждый соглашался приютить на ночь супругу арестованного премьер-министра, объявленного государственным преступником. Бедняки приводили Полин в свои хижины и делились последним. Плакали вместе с ней. И читали письмо, его последнее письмо к ней...

«Моя дорогая жена, я пишу тебе эти слова, не зная, дойдут ли они до тебя когда-нибудь и когда они дойдут, и буду ли я в живых, когда ты их прочтешь. В течение всей моей борьбы за независимость нашей страны я никогда не сомневался в победе нашего священного дела, которому я и мои товарищи посвятили всю нашу жизнь. Единственно, чего мы хотели для нашей страны, так это права на достойную жизнь, на достоинство без притворства, на независимость без ограничений. Этого никогда не хотели бельгийские колонизаторы и их западные союзники, нашедшие прямую или косвенную, открытую или замаскированную поддержку со стороны некоторых высокопоставленных чиновников Объединенных Наций, того органа, на который мы возлагали всю нашу надежду, когда обратились к нему с призывом о помощи.

Они совратили некоторых наших соотечественников, купили других, сделали все, чтобы исказить правду и запятнать нашу независимость. Что я могу сказать еще — живой или мертвый, свободный или брошенный в тюрьму, — дело не в моей личности. Главное — это Конго, наш несчастный народ, независимость которого попрана. Поэтому-то нас упрятали в тюрьму и держат вдали от народа. Но моя вера остается несокрушимой!

Я знаю и чувствую в глубине души, что рано или поздно мой народ избавится от своих внутренних и внешних врагов, что он поднимется, как один человек, чтобы сказать «нет!» колониализму, наглому, умирающему колониализму, чтобы отвоевать свое достоинство на чистой земле.

Мы не одиноки. Африка, Азия, свободные и освобождающиеся народы во всех уголках мира всегда будут рядом с миллионами конголезцев, которые не прекратят борьбы до тех пор, пока в нашей стране останется хоть один колонизатор или его наемник.

Моим сыновьям, которых я оставляю и, быть может, не увижу больше, я хочу сказать, что будущее Конго прекрасно и что я жду от них, как и от каждого конголезца, выполнения священной задачи восстановления нашей независимости и нашего суверенитета. Потому что без достоинства нет свободы, без справедливости нет достоинства и без независимости нет свободных людей.

Жестокости, издевательства и пытки никогда не могли заставить меня просить пощады, потому что я предпочитаю умереть с высоко поднятой головой, с несокрушимой верой и глубокой убежденностью в судьбе нашей страны, чем жить покорным и отрекшимся от священных для меня принципов.

Настанет день, и история скажет свое слово. Но это будет не та история, которую будут преподавать в Брюсселе, Париже, Вашингтоне или в ООН. Это будет история, которую будут учить в странах, освободившихся от колониализма и его марионеток. Африка напишет свою собственную историю, и это будет на севере и юге Африки, — история славы и достоинства.

Не оплакивай меня, жена моя. Я знаю, что моя многострадальная страна сумеет отстоять свою свободу и свою независимость».

Судьба Патриса Лумумбы волновала мир, и с заключенным надо было что-то делать. Есть основание полагать, что Лумумбой занялся Жюстэн Бомбоко. Каирский журнал «Роз эль-Юсеф» опубликовал фотокопию письма, направленного в Леопольдвиль президентом Катанги. Содержание его таково: «Господину Бомбоко. В ответ на только что полученное нами послание подтверждаем согласие на немедленный перевод коммуниста Лумумбы в Элизабетвиль. Эта операция должна быть проведена в обстановке полной секретности. Просьба незамедлительно сообщить нам о дате его прибытия. Благоволите принять, господин председатель, заверение в нашем самом высоком уважении.

Моиз Чомбе. Элизабетвиль. 15 января 1961 года».

Письмо вызывает доверие: правительственные чиновники в Конго не делали секрета из того, что Бомбоко по поручению Касавубу вступил в переписку с Чомбе. Одновременно Касавубу вел переговоры с Чомбе по телефону. Тайная сделка относительно Лумумбы примирила недавних противников. Дальнейшие события подтвердили предположение, что в заговоре против Лумумбы объединились и выступали заодно высшие должностные лица Леопольдвиля и Элизабетвиля. Достаточно вспомнить, что Касавубу назначил потом Моиза Чомбе премьер-министром Конго: значит, оказанная ранее услуга была велика!

Впоследствии Бомбоко подводил к плахе многих противников разнообразных режимов в стране, при которых он неизменно руководил внешнеполитическим или юридическим ведомствами. Гнусно поступил Бомбоко и по отношению к Пьеру Мулеле. Министр иностранных дел Киншасы, как потом стал называться Леопольдвиль, прибыл в Браззавиль, где проживал Пьер Мулеле, встретился с ним и уговорил возвратиться на родину: всем Повстанцам, симба (львам), обещана и гарантирована амнистия. Бомбоко увез Мулеле на своей автомашине в Киншасу, закатил в честь его прибытия банкет, провозглашал тосты «за дорогого друга Пьера». Через несколько дней — 9 октября 1968 года — Мулеле был казнен...

Новая Африка, к великому сожалению, выдвигает на государственную арену не только убежденных и последовательных националистов, бескорыстных и честных политических деятелей, но тащит- за собой и таких растленных типов, как Бомбоко. В парламенте Конго во время выступления министра иностранных дел из зала раздавались возгласы:

— Убийца! Убийца Лумумбы!

Бомбоко выручил Касавубу и Бинзу, договорившись с властями Элизабетвиля о приеме самолета с тремя арестованными. 17 января 1961 года Лумумба, Окито и Мполо были выведены из тпсвпльской тюрьмы: об этой сцене, как и о посадке на самолет, нет ни единого свидетельского показания. Что творилось на борту? Об этом рассказал капитан Джек Диксон, наемник из Южной Африки, работавший пилотом у главарей Бинзы. Он вел самолет на Элизабетвиль.

— Лумумбу избивали так, что я вполне убежден — сейчас он мертв. Они вырывали волосы у него на голове и заставляли его их есть.

Кто они, эти люди? На борту находилось шесть или восемь солдат — фамилии их неизвестны. Начальником конвоя был Жонес Мукамба, комиссар департамента внутренних дел провинции Леопольдвиль. Он получил приказ вывезти арестованных самолетом по маршруту Тисвиль — Моанда — Бакванга. Во время остановки в Моанде, курортном городке на побережье Атлантики, Мукамба узнал, что в аэропорт Бакванги прибыли наблюдатели командования Организации Объединенных Наций. Тогда самолет взял курс на Элизабетвиль: на всякий случай договоренность о приеме «груза» была достигнута заранее. Вместе с Мукамбой летел Фернанд Казади, ответственный сотрудник из штаба Бинзы, личный друг Альбера Калонжи. Эти две личности, остававшиеся в тени до последнего времени, сыграли, по всей вероятности, роковую роль в судьбе Патриса Лумумбы и его соратников. Кровавая оргия в самолете началась после вылета из Моанды. В Баквангу лететь нельзя, а как примет Элизабетвиль? Чомбе оставался противником Леопольдвиля, и не изменит ли он своего решения? Мукамба имел предписание — в случае осложнений поступать по своему усмотрению.