Борис Кудрявов - Гибель Высоцкого. Правда и домыслы

«Он не был мучеником — он был счастливейшим человеком. И ушел из жизни вовремя. Его могли дискредитировать, еще немножко — и поймали бы на наркоте. Власти знали, они подбирались уже, чтобы развенчать его, потому что Высоцкий набирал такую силу народной любви. Вся беда в том, что Володя чувствовал себя большим поэтом, а окружение так не считало. Когда Володя умер, я стоял рядом с Юрием Трифоновым в театре. Глядя в окно на многотысячную толпу, он был растерян: „Как же нам теперь умирать?“» — из интервью мудрого Валерия Янкловича.

Стоит добавить: Высоцкий не был мучеником, которого из него пытаются сделать. Владимир Семенович был все же ПОЗИТИВНЫМ ХУДОЖНИКОМ. И часто юморил, смешил народ в песнях. Вспомните! Все, что он создал, зовет вперед, хотя окутано тайной его жизни-творчества. Высоцкий позитивен в своем отношении к миру. Но не к себе в нем. Конфликт художника с самим собой ярко выражен в стихах и песнях.

Поэтому при всем кажущемся и реальном внешнем негативизме по отношению к Высоцкому со стороны властей сам он, думаю, был уверен в своих силах и понимал смысл своей востребованности… Видел, знал, чувствовал любовь народа к себе. А что может быть для художника такого масштаба желанней?!

Может быть, лишь в самом конце жизненный позитив сошел на нет… И то перед самыми-самыми близко-родными. Когда сил уже совсем не оставалось. Его уход из жизни не похож на обычную смерть — в 42-то года… Когда все должно быть еще впереди, у него было уже позади. В таком возрасте, уходя из жизни, люди могут только гибнуть.

«…Желание жить в последние годы у него то появлялось, то пропадало. Он очень боялся момента, когда не сможет больше писать. И, словно готовя себя к этому, часто говорил: „Я в этой жизни сделал все…“» — это слова соседа Высоцкого, писателя Теодора Гладкова. Помните высказывание Артура Макарова о девизе парней с Большого Каретного:

«Жизнь имеет цену только тогда, когда живешь и ничего не боишься»?

И тот же Макаров о своем друге: «Володя — очень своеобразный человек, с очень ясными глазами — легкий, веселый, общительный. Этакий врун, болтун и хохотун, как он часто себя называл. Володя в короткий срок успел сделать то, что другие делали годами и десятилетиями, а теперь говорят: „Ах, как несчастливо сложилась его судьба!“ Почему же несчастливо? Когда говорят, что у Володи была трудная, несчастливая биография — тошно слушать. Жизнь у него была трудная, но ведь это входит в „условия игры“. Потому что жизнь — это не самый лучезарный процесс. Жизнь у него была нормальная, а в последние годы — невероятно счастливая. Он очень многое успел сделать, он был безмерно любим народом. Все эти разговоры: „Ах, мешали, ах, не давали!“ — пустопорожние. Ну мешали, ну не давали — но это же в порядке вещей для истинного поэта».

К чему это я? Да все к тому же: Высоцкий-то ПРОДОЛЖАЕТСЯ! Он жил, не страшась жизни. И после смерти как бы реальную творческую мощь сохранил. Он был и остается первым, первачом.

Высоцкого смогла победить лишь одна «старушка» — смерть.

«Когда говорят, что надо было скрывать правду о болезни Высоцкого, я категорически с этим не согласен. Очень поддерживаю Марину, которая первая обнародовала это в своей книге», — так говорит Валерий Янклович, с которым Высоцкий был очень близок в последние годы своей жизни. Можно, конечно, и не соглашаться. Ведь долгие годы правда все же скрывалась.

А вот слова «Он умер от себя» произнес Вениамин Смехов. Можно было бы без преувеличения добавить-уточнить: Высокий погиб от себя. Судя по всему, именно это имел в виду Смехов. Пытаться расшифровать такой умозрительный «посмертный диагноз» означает одно — писать на эту тему другую книгу. Искаженная плоскими компилированными субъективизмами попытка подобного рода уже была. Но соглашаться с писателем Борисом Соколовым, понявшим посыл Смехова слишком уж буквально-прямолинейно и как раз и написавшим на эту тему книгу «Самоубийство Владимира Высоцкого», желания нет никакого. По Соколову получается, что «жизнь Высоцкого была запрограммированным самоубийством» и что он сознательно губил себя всю свою жизнь. А ведь это вопиющая неправда! И строить на таком заряде повествование, значит сознательно врать читателю.

Владимир Семенович слишком любил жизнь, чтоб уходить из нее сознательно-прагматично. Попыток по-настоящему вырваться из лап болезни, «прорваться» у Высоцкого было несколько. Все они описаны в книгах Перевозчикова. Поездка в глушь к Туманову тоже входила в разряд позитивного отношения к своему здоровью.

Впереди должна быть жизнь…

А на идейный стержень, обозначенный Соколовым, можно нанизывать практически любой факт из жизни кумира. Чем автор и занимается. При этом интригует, убеждая читателя в том, что «мы никогда не узнаем точную причину смерти Высоцкого». И берет себе в помощники Валерия Янкловича: «Но по большому счету был прав Валерий Янклович, когда в фильме Эльдара Рязанова „Четыре встречи с Владимиром Высоцким“ заявил: „То, что он совершил, и было самоубийством“». Сказано такое, скорее всего, в сердцах! Опирается Соколов на слова Михаила Шемякина: «Его смерть для меня — не просто неожиданность, для меня эта смерть — самоубийство».

А… нет, некоторые оговорки автор все же делает: «… самоубийством в строгом смысле слова эта смерть не была…», «Что же касается обстоятельств смерти барда, то, несмотря на некоторую неясность деталей и отсутствие посмертного вскрытия, она ни в коем случае не была самоубийством».

Не противоречит ли в таком случае автор самому себе? Да нет. Все у него сводится к тому, что «…образно говоря, всей своей жизнью Высоцкий совершал медленное самоубийство, приближая преждевременную кончину алкоголизмом, неумеренными сексуальными похождениями и, главное, наркоманией».

Валерий Перевозчиков не столь категоричен: «…все, кто хорошо знал В.В. в последний год, в общем-то понимали, что его жизнь — медленное самоуничтожение…»

Самоуничтожение для художника — это его путь, его отношения с обществом, людьми, с самим собой, его судьба.

Самоубийство же акт сознательный. И практически мгновенный. А растянутый во времени (так по Соколову) такой процесс глумления над собой мог совершать только совершенно неадекватно воспринимающий жизнь человек. «Медленное самоуничтожение»? Но было ли оно сознательным?.. Кто ж в это поверит по отношению к Высоцкому?

Наркомания, конечно, страшная болезнь. Но специалисты говорят, что вылечиться от нее все-таки можно. Если человек очень сильно этого захочет. А если, несмотря на сильное хотение, ничего не выходит-не получается… Разве он не боролся с болезнью? Значит, дело зашло слишком далеко… Возможно, какие-то специфические особенности организма не позволили это сделать…