Виктор Мозалевский - Тропинки, пути, встречи [Мемуары Виктора Мозалевского]

Объясните это как угодно — некоторой неразумностью, временным затемнением сознания под влиянием Вашего письма — но мне было бы страшно больно, если бы Вы объяснили это именно «мовэтонной небрежностью». Моим маленьким оправданием может служить только одно: слово «Алексеевичем» было написано Вами немного неразборчиво, и я прочел «Александровичем». Теперь я понял ошибку. Всё это на меня неприятно действует и потому, что Ваша фраза — «зовут меня Михаилом Алексеевичем» — меня необыкновенно растрогала. Казалось, что Вы мне протягиваете руку… И в ответ на это — неоправды- ваемая, почти абсурдная небрежность. К стыду моему, надо сознаться, что вообще я очень скверно владею т. н. эпистолярной формой, вместо одного письма пишу три и, таким образом, и время у Вас отнимаю.

Приношу Вам мои искренние извинения и прошу простить всю мою бестактную невнимательность.

С искренним уважением

Виктор Мозалевский [11] Письмо от 6 апреля 1912 г.: РНБ. Ф. 124. Ед. хр. 2879. Л. 1–1 об. .

Названная в предыдущем письме дата предстоящего отъезда из Киева — 23 мая — обозначала окончание целого этапа его жизни: по неизвестным нам причинам он вынужден был, оставив предпоследний курс юридического факультета Киевского университета, перевестись на такой же факультет в Москву (его здешнее личное дело будет заведено 7 июня 1912 г. [12] ЦИАМ. Ф. 418. Оп. 326. Ед. хр. 1280. ). Еще два месяца спустя он предпринял то, что в начале 1910‑х гг. проделывал едва ли не каждый молодой московский поэт, принадлежащий к определенному направлению, а именно — написал письмо Брюсову, приложив к нему набор своих ювенилий:

Милостивый Государь!

Прежде всего я глубоко извиняюсь, что отнимаю у Вас время своим письмом и своими рукописями. Я бы никогда не стал посылать своих вещей, если бы о них не отозвался хорошо Михаил Алексеевич Кузмин (я говорю это о «Вивее» и стихах). Вам покажется, видно, очень странным, с какой стати я посылаю их сейчас Вам? Но я не знаю — я нигде не печатался, не имею понятия, куда бы я мог направить свои вещи. И очень бы просил Вас, Милостивый Государь, если Вам будет угодно, а, главное, нетрудно, прочесть их и посоветовать мне, как с ними быть?

Я еще раз почтительно извиняюсь перед Вами, но, может быть, моя молодость и неопытность послужат некоторым основанием для того, чтобы Вы снисходительней отнеслись к просьбе моей.

С уважением Виктор Мозалевский.

Москва Малая Бронная 4 кв.15 [13] РГБ. Ф. 386. Карт. 95. Ед. хр. 19. Л. 1–1 об. Письмо не датировано, но среди конвертов в этой единице хранения есть один с почтовым штемпелем 18 августа 1912 г., который мы считаем принадлежащим к этому посланию. .

В печатаемых ниже мемуарах Мозалевский склонен ретроспективно идеализировать случившиеся далее события: согласно его воспоминаниям, Брюсов, хотя сперва и показался ему суровым, впоследствии сделался приветливым и радушным — прочел предложенную рукопись и предложил бывать на литературных «четвергах». В действительности эти отношения наладились не сразу. Сперва Брюсов, изможденный самотеком рукописей, поступавших к нему не только как к некоронованному предводителю московских модернистов, но и по служебной линии (он возглавлял тогда литературный отдел «Русской мысли»), принял Мозалевского за искателя протекции в последней и манускрипты отверг, так что начинающему автору пришлось объясняться:

Милостивый Государь Валерий Яковлевич!

Приношу Вам свою благодарность за Ваше письмо. Я хотел было пойти к Вам сегодня, но не хотел беспокоить Вас.

Между прочим, я знал, что мои рассказы не подойдут к «Р[усской] М[ысли]», и я просил в письме Вас о следующем: не найдете ли Вы возможным устроить их в к[акой-]н[ибудь] альманах или ч[то-]н[ибудь] в этом роде.

Простите за беспокойство.

С уважением Виктор Мозалевский.

Малая Бронная 4 кв.15 [14] Там же. Л. 3–3 об. Этому письму мы условно присваиваем конверт, проштемпелеванный 11 октября 1912 г.

Впрочем, дальнейшая литературная судьба Мозалевского несет следы аккуратного и благотворного брюсовского вмешательства, в частности, явно по рекомендации Брюсова вчерашний студент становится членом «Общества свободной эстетики» [15] Впервые его имя появляется в печатном списке «членов — посетителей» за сезон 1913–1914 г. (см. примеч. 43 к тексту мемуаров). и даже получает приглашение прочитать свой рассказ на очередном заседании. Брюсов же, согласно воспоминаниям, познакомил Мозалевского с его первым издателем, А. М. Кожебаткиным, владельцем издательства «Альциона».

Уже утвердившись в качестве московского студента, Мозалевский вновь пишет Кузмину: к этому времени неловкость с «Михаилом Александровичем» была уже, кажется, преодолена и даже изящно обыграна адресатом, судя по ответной шутке:

М. Бронная 4 кв.15

Многоуважаемый Михаил Алексеевич!

Если Вас не затруднит, сообщите мне, будете ли Вы на Праздники в СПб? Я, возможно, приеду туда. Мне бы очень хотелось повидать Вас и поговорить о своих произведениях. Написал я, кроме известных Михаилу Александровичу вещей, еще: Игрушку, воспоминания Анжелики и «Эолина и Макарей». Кое — что читал В. Я. Брюсов, отзывался очень хорошо, но… «по направлению не подходит». В СПб есть издательство «Цех поэтов». Быть может, Вы, Михаил Алексеевич, знаете, что это за и[здательст]во? Словом, мне очень бы хотелось повидаться с Вами, и, конечно, не только ради судьбы моих горемычных произведений, но и для того, чтобы познакомиться с поэтом, которого так любит

Его уважающий и покорный слуга

Виктор Мозалевский [16] Недатированное письмо // РНБ. Ф. 124. Ед. хр. 2879. Л. 2–3. .

Чаемая поездка состоялась: впервые Мозалевский упоминается в дневнике Кузмина в записи 18 декабря 1912 г.: «Приезжала Мозалевская почему — то, думая меня похитить к мужу, но я должен был ехать к Е[в- докии] А[поллоновне Нагродской] […]» [17] Кузмин М. Дневник 1908–1915 / Предисл., подгот. текста и коммент. Н. А. Богомолова и С. В. Шумихина. СПб., 2005. С. 385. . Любопытно здесь не только первое появление в документированной вселенной жены Мозалевского (ее зовут Маргарита Иосифовна, она — дочь директора 1‑й Тифлисской гимназии, которую некогда окончил ее муж), но и поневоле создающееся впечатление, что она познакомилась с Кузминым первой. На следующий день тот же источник фиксирует их встречу: «Вечером собрались ко мне

Геркен, Мозалевский и Бартенев. Геркен оказался очень милым, но не другие. [.] Потом с Герк[еном] и Мозал[евским] поехали к Альберу, где сидели в кабинете» [18] Там же. . Очевидно, в один из ближайших дней Мозалевские вернулись в Москву [19] Этой реконструированной хронологии отношений Мозалевского и Кузмина противоречит еще одно, традиционно недатированное письмо: Многоуважаемый Михаил Алексеевич! Меня в тот день так истомила Спбургская жара, и я забыл написать Вам. не знаю, как это сказать. благодарность моя Вам велика. Вы благословили мои ребяческие начинания, и я немного ободрился. Ах, все — таки горестно писать, в конце концов, без толку. Сейчас мои вещи у Валерия Яковлевича Брюсова (я написал еще «Игрушку»), но, что ждет потом, не знаю. Простите же меня: я снова напомню о себе. Глупо это, быть может, но я шлю Вам и только Вам свои стихи. Название их: моей музе мои мольбы. Лишь хочется, чтобы они Вас не рассердили. Искренне уважающий Вас Виктор Мозалевский. Мой адрес до Рождества: Малая Бронная 4 кв.15. Я буду все это время в Москве, разве 20–25 сент. поеду на неделю в Киев. Я был бы очень тронут, если бы Вы, будучи в Москве, провели минутку в моей комнате. Я думаю, она Вам чуточку понравится (ИРЛИ. Ф. 123. Оп. 2. Ед. хр. 277. Л. 1–2; к нему приложено стихотворение Мозалевского «Моей музе — мои мольбы», посвященное Кузмину). Рассказ «Игрушка» написан летом 1912 г., у Брюсова он, вероятно, был между концом августа и началом сентября того же года: на этот сезон указывает и упоминание жары, и планы сентябрьской поездки в Киев. Но тогда надо признать, что знакомство с Кузминым произошло летом 1912 г. в Санкт — Петербурге, не оставив иного следа ни в дневнике, ни в переписке. .