Брюс Дикинсон - Зачем нужна эта кнопка? Автобиография пилота и вокалиста Iron Maiden

На улицах, усыпанных щебнем, стояли машины, похожие на дуршлаги. Я даже представить себе не мог, кто же ехал в том скромном автомобиле «Рено», в который всадили около 200 пуль. Это было так необычно, что я сфотографировал это.

Река разделяет верхнюю и нижнюю части Сараево по мере продвижения вниз по долине. Сербы контролировали возвышенность, и снайперы обстреливали мирных жителей, идущих на работу.

Шоссе, ведущее от аэропорта к городу, прозвали «аллеей снайперов». Каждая поездка по этой дороге в ту или другую сторону была игрой в рулетку. Мы проехали по ней всего несколько раз, а местным жителям приходилось делать это два раза в день или больше.

Мы прибыли в штаб-квартиру ООН, расположенную в бывшей олимпийской деревне. Дорожную бригаду разместили в тесном углу, окна в котором были заложены мешками с цементом. Группа, конечно же, получила «пентхаус», в котором стояли двухъярусные железные кровати со старыми матрасами, а окна были заклеены вездесущей снайперской лентой. На завтрак был сырный рулет и пиво, потом я отдал майору Мартину то, что осталось от моего виски. Он сунул бутылку в ящик стола, а затем гордо указал на дырку размером с обеденную тарелку, что зияла в стене над столом, прямо у него над головой.

– Пятидесятый калибр, – сказал он. – Ублюдки пока что меня не достали.

«Лучше поторопись выпить этот виски», – подумал я.

Несмотря на невзгоды, Сараево был проникнут атмосферой высокого морального духа. Когда мы проснулись, уже наступил вечер, и холод принялся вгрызаться в наши кости. Мы отправились на пресс-конференцию. Британцам удалось приготовить что-то, напоминающее канапе – крекеры с кетчупом – и я сел вместе с местными группами, которые должны были играть у нас на разогреве. Электричества не было, и генераторы для подачи напряжения на аппаратуру и осветительные приборы были включены лишь за несколько минут до начала концерта, чтобы сэкономить топливо.

Сидевший рядом со мной гитарист немного говорил по-английски.

– Как же вы репетируете без электричества? – спросил я.

Он посмотрел на меня так, словно хотел сказать: «Что за дурацкий вопрос?».

– Мы репетируем, – гордо ответил он, – на силе нашего духа.

– Что ж, я верю, – пробормотал я.

Боснийский культурный центр, вероятно был реконструирован к тому моменту, как вы читаете эти строки, однако когда я в следующий раз приехал туда в 2015 году, он выглядел так же, как и в 1994. Угол здания тогда был разрушен попаданием зенитной ракеты, но большую часть повреждений получили подземные ярусы.

Слухи о концерте расползлись по городу, и, поскольку сербы имели обыкновение расстреливать массовые мероприятия, школы были закрыты, а дети окольными тропами побыстрее вернулись домой, чтобы не стать мишенями. Отстоять огромную очередь в Сараево было не просто утомительным занятием – это было занятием, опасным для жизни.

Ходили слухи, что богатые «националисты» платили деньги за то, чтобы отправиться в зону боевых действий и поохотиться на людей. Глава пожарной службы ООН заявил, что сербский наемный убийца пытался застрелить его дома в Коннектикуте. Как и к большинству вещей в этой зоне безумия, к этому стоило относиться с изрядной долей скептицизма. Тот фантазер-пожарный был местным представителем ЦРУ.

Я в полной мере ощутил царившую там извращенность нормального поведения и осквернение невинности, когда мы посетили детский дом, который, к сожалению, постоянно пополнялся, поскольку отцов убивали на постоянной основе.

Сначала мы увидели младенцев, которые лежали, спеленутые, как маленькие мумии, в невероятно жаркой комнате. Единственный сотрудник, одетый в лабораторный халат, предпринимал множество усилий, чтобы заставить их замолчать. Выражения их лиц были как маски, лишенные эмоций, лишенные человеческого прикосновения. Я совершил роковую ошибку, когда поднял одного ребенка и почувствовал в своих руках теплый пульс человеческой жизни. Сначала взгляд его темных глаз остановился на моем лице. Потом его руки открылись навстречу моим. Агуканье, улыбка, палец, сжатый с такой силой, приложить которую может только новорожденный. Я расплакался, от замешательства, радости, гнева и печали. Какой мир унаследует этот невинный младенец?

За этим последовал хаос. Шум, исходящий от одного младенца, привел к тому, что и остальные сбросили с себя оцепенение и, один за другим, принялись вопить. Это было похоже на комнату, полную часов, бьющих полночь в разное время.

Надзиратель в лабораторном халате пришел в панику и стал метаться от койки к койке, отчаянно пытаясь призвать своих зеков к порядку. Но в палате уже царила анархия: дети вставали на четвереньки, смеялись, хихикали, извергали струи мочи и кала. Раньше я никогда не думал о себе как об анархисте, подстрекающем детей к бунту, но когда мы выходили из помещения, на моем лице расплылась огромная улыбка. Как сказал Док Маккой в сериале «Звездный путь»: «Это жизнь, Джим…».

Ребята постарше играли на улице, в открытых подвалах и на разрушенных лестницах. Отсутствие взрослых означало, что за дошколятами присматривали подростки, и это выглядело удручающе, как будто перед нами разыгрывалась сцена из романа Уильяма Голдинга «Повелитель мух».

У нас была пара барабанных палочек, акустическая гитара, ну и ваш покорный слуга – поэтому мы начали импровизировать с Алексом Еленой, нашим итальянским ударником, отбивая ритм на почерневшей от копоти стене. То был немного неловкий момент, когда мы поняли, что многие из этих детей никогда даже не видели гитару, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к ней. Они были очарованы.

– Эй! – крикнул Алекс, – всем хлопать, давайте! – И он начал с энтузиазмом хлопать в ладоши.

В моем сознании до сих пор очень ярко живет тот момент, когда один из старших мальчиков вскочил и начал хлопать в ладоши, повернувшись к ближайшей группе малышей. Они упали на землю и распластались. Хлопки были для них условным сигналом приближения смерти – звуком стрельбы пулеметов и снайперских винтовок. Поэтому следующая стайка детей тоже попадала наземь, покуда все они не лежали, с прижатыми к земле руками и ногами, застывшие на пороге смерти. Мы были ошеломлены и перестали играть. Дети, смеясь, поднимались на ноги. Мне стало ясно, что мрачная реальность зоны военных действий может извратить и испортить даже такую простую вещь, как хлопки в ладоши.

Перед концертом я был поражен тем, что там была установлена современная звуковая система. Наш ирландский звукорежиссер Джед удивленно чесал голову: «Я, черт возьми, не знаю, откуда они все это взяли, но это хороший комплект. Все работает».

Скоро я это узнал. Зал был переполнен, и тепло человеческих тел подогревало воздух. Это была не зона боевых действий: это была свобода, это был рок-н-ролл – время вспомнить о том, что такое радость. Саундчек прошел, как надо, а за десять минут до выхода на сцену меня вызвал майор Мартин.