Брюс Дикинсон - Зачем нужна эта кнопка? Автобиография пилота и вокалиста Iron Maiden

На протяжении всей жизни меня мало волновало отсутствие у меня вкуса в одежде – особенно в том, что касалось брюк. Но вот невозможность почувствовать вкус еды меня удивляла. Печенье – как песок, шоколад – пластилин. Только ароматизированные продукты имели какой-то намек на вкус, но и это происходило только из-за запаха.

Мой уровень энергии постепенно снижался. Однажды я отправился в супермаркет, расположенный в сотне ярдов от дома, и на половине пути понял, что не дойду. Казалось, каждая клетка костного мозга вопила: «Ложись! Прямо сейчас! Смирись!» Я опустился на низенький кирпичный заборчик и несколько минут просидел там, восстанавливая силы. Я-то думал, что знаю, что такое усталость. Но, как оказалось, раньше я даже не представлял, что это.

Когда я только начинал лечиться, то заранее составил расписание телепередач, которые хотел бы посмотреть. Однако это оказалось не так уж весело. Дневные передачи «радовали» множеством рекламных объявлений от организаций, собирающих пожертвования на борьбу с раком. Дополнительное веселье придавали объявления, в которых речь шла о страховании жизни и ритуальных услугах. Поэтому я решил, что скрасить терапию и восстановление мне скорее помогут повторы классического сериала «Мстители» с Дианой Ригг.

Мой последний, тридцать третий по счету сеанс облучения состоялся 18 февраля. Последний трехнедельный курс химиотерапии начинался 16. На самом деле уровень радиации в моем организме достиг своего пика через десять дней после последнего облучения, и она продолжала делать свою работу еще в течение двух-трех месяцев, постепенно снижаясь.

Так что пиковые значения как радиации, так и химии выпадали на 28 число, когда на смену Диане Ригг пришла Линда Торсон. В тот день я перестал смотреть «Мстителей» и начал пытаться вернуться к нормальной жизни.

Морфий, который я должен был принимать как обезболивающее, ужасно меня разочаровал. Я ожидал как минимум розовых слонов или приступов вдохновения – пускай бы даже мне захотелось отрезать себе ухо или рисовать пугающие полотна в бледно-желтых тонах. Но с этим мне не повезло.

Реальными эффектами от морфия были сонливость, сомнения в том, что он действительно является хорошим обезболивающим, и, что хуже всего, запор.

Жидкая диета из заварного крема и молочного коктейля слабо помогала, несмотря на то что я добавлял в этот напиток кучу овсяных хлопьев, чтобы употреблять в пищу хоть что-нибудь привычное. Терапия, препараты от побочных эффектов, а также морфий препятствовали нормальной работе организма.

Теперь в дополнение к остальным лекарствам я должен был принимать еще и некое чудесное вещество под названием «Мовикол», которое совсем не вызывало у меня доверия. Я принимал противорвотные, стероиды, морфий, таскал с собой повсюду сумку с антибиотиками и должен был постоянно измерять температуру, как если бы мне грозило спонтанное возгорание. Самым интересным был препарат, из-за которого вокруг моей шеи стал нарастать второй слой кожи, похожий на чешую ящерицы. Это было необходимо, чтобы предотвратить появление зияющих ран на моей настоящей коже.

Я потерял девять килограммов веса и чувствовал себя так, словно моя голова пылает в огне. Неудивительно, ведь за последние сорок пять дней я получил эквивалент одиннадцати смертельных доз радиоактивного излучения. Мой организм пожирал сам себя. Ущерб, нанесенный моим клеткам, запустил иммунитет по полной программе, и мой метаболизм стал просто бешеным. Ущерб, нанесенный раковым клеткам, надеюсь, обратного хода не имел.

Но вот проблемы с желудком это не решало. В фильме «Жизнь Брайана по Монти Пайтон» есть персонаж по имени Анус Недержанус. В те дни мне порой очень хотелось им стать.

Я продолжал страдать бессонницей. Мог спать не дольше двух часов, пока не заболит язык. Впрочем, из-за жуткого храпа, который также появился у меня в результате терапии, даже лучше было, что я не сплю всю ночь. Лучше для моих соседей.

Как-то раз я смотрел по телевизору чемпионат мира по крикету. Англичане просирали матч, и это был символичный момент, чтобы пойти в туалет и попытаться сделать то же самое. Я прочел инструкции, развел в воде пару пакетиков того самого «Мовикола», выпил эту смесь и стал ждать. Ничего не произошло, даже вид проигрывающей английской сборной мне не помог. Я начал читать дальше, ведь уже десять дней я не мог выжать из себя даже козьего орешка. «Если это не помогает, значит, у вас фекальное уплотнение».

Эти слова мне очень не понравились. «Фекальное уплотнение». Прямо как название фильма-катастрофы. Я представил, как моя задница взрывается, подобно плотине, извергая потоки сами знаете чего, – и мне стало не по себе.

Я бросился в «Википедию». Правда была ужасающей. Мой кал зацементировался в кишечнике. А одна фраза так и вовсе полыхнула перед глазами красным светом сигнала тревоги: «Может возникнуть необходимость вручную извлекать стул».

Я сразу понял, что речь идет не про тот стул, на котором сидят. Я жахнул тройную дозу «Мовикола», но фильм-катастрофа так и не начался. Я застелил пол туалета газетами и попытался засунуть пальцы в прямую кишку, чтобы выудить крикетный мяч, что застрял внутри. Что ж, будь я обезьяной шимпанзе, жизнь была бы намного проще. Я побродил по кухне в поисках подходящих для этой операции предметов. Штопор? Да нет, ну нафиг.

Наконец, сидя на корточках, напрягаясь и кряхтя с крикетом на заднем фоне, мне удалось вызвать у себя нужные позывы. Я мигом оседлал унитаз и тут же заверещал как резаный. Уж не знаю, что испытывают женщины, когда рожают, но при всем уважении к ним мне, наверное, пришлось похуже. Мне показалось, что мой «крикетный мяч» увлек за собой в унитаз большую часть моего кишечника. Но это было только начало – в течение следующих десяти минут я изверг из себя целый мешок лимонов. Прямо как в сериале «Звездный путь»: «Это лимоны, Джим, только не такие, какими мы их знаем».

Через три дня я отогнал машину в гараж, а сам сел на поезд домой со станции Уотфорд Джанкшн до Юстона. В дневнике за тот день записано: «Круассан и латте». Да, на станции я заказал круассан и обмакнул его в латте, поскольку он был жестким. Путь к победе начинается с одного маленького шага.

Еще через три дня я мог есть лапшу и салат. Это занимало у меня три часа, но я и тому был рад. Закончив трапезу, я увидел Мика Джаггера, который прошел за окном кафе по Кингз-Роуд. «Я почти такой же стройный, как ты», – мысленно усмехнулся я.

Еще через день я ел стейк и овощи. 15 марта я съел полный обед и даже чувствовал вкус некоторых блюд.

Со стороны я, должно быть, выглядел, как просидевший сутки в тюрьме и потому голодный участник группы Village People. Так что к черту эти усы! Моя иммунная система все еще лежала в нокауте, а фагоциты покинули здание. Остальные мои показатели крови пребывали в заметно лучшем состоянии.