Пол Трынка - Игги Поп. Вскройся в кровь

В Берлине Дэвид Боуи вел себя с Джимом безупречно: неизменно подчеркивал равенство и всячески уклонялся от роли спасателя. Джим действительно получил кучу денег, когда Дэвид записал “China Girl”, но было очевидно, что песня попала на альбом Let’s Dance благодаря несомненному коммерческому потенциалу. А вот “Neighborhood Threat” и “Don’t Look Down” – песни прекрасные, но вряд ли коммерческие, и то, что Дэвид их записал, трудно не истолковать как акт благотворительности. К тому же Пэджем вспоминает, как однажды в Морин-Хайтс Дэвид гордо заявил: «Я вытащил Игги». Затем последовал красочный рассказ о безумствах Игги и о том, как пришлось отменить его тур по Австралии и Новой Зеландии: одна дама пожаловалась, что Игги на своем концерте случайно угодил ей ногой в подбородок, в результате чего она откусила себе кусочек языка, и грозила подать в суд. (По словам тур-менеджера Генри Макгроггана – чистый апокриф.) В общем, со слов Дэвида получалось, что Игги и в самом деле неуправляемый дикарь, каким представляется публично, хотя в его рассказе восхищения было уж точно не меньше, чем насмешки. Впрочем, если Боуи тогда действительно считал, что проявляет великодушие, а не общается с Джимом на равных, на то были основания: как бы ни был слаб альбом Tonight , он продавался быстрее, чем все предыдущие альбомы Боуи, всего за шесть недель получил платиновый статус и обеспечил Джиму неплохой доход на год вперед. В середине 80-х авторские отчисления с альбома, продаваемого по стандартной цене, составляли приблизительно пять центов за трек с каждой купленной пластинки, то есть только за первые шесть недель Джим заработал больше ста тысяч долларов. Примерно столько же он должен был получить за то же время от радиоротации.

Как соавтор самого эстрадного и пресного альбома Дэвида Игги получил свою порцию славы, и осенью о нем вышел большой материал в журнале People : на фотографиях «крестный отец панка» вместе с Сути рассматривает ткани в манхэттенском магазинчике и пылесосит полы в своей новой квартире в Гринвич-Виллидже. Было даже трогательно видеть Игги и Сути в образе звездной пары и наблюдать за тем, как этот пришелец с планеты Рок знакомится с обычаями здешней жизни. «Когда я выписываю чек, до сих пор руки дрожат, – рассказывал он журналисту Дэвиду Фрике, – или глаза чешутся, и я ничего не вижу. Просто для меня чек – это всегда было что-то, чем пользуются люди, которые мне неприятны».

В своем манхэттенском гнездышке Джим и Сути вели жизнь простую и чистую. Джим вставал в пять или шесть утра и в тишине мог без спешки предаваться своим мыслям. С бруклинских времен он имел обыкновение печатать по утрам пару страниц стихов, прозы или мыслей в свободной форме. Нередко читал газеты и вырезал из них занятные истории, подчеркивая тронувшие его или просто необычные фразы, чтобы потом случайным образом составлять из них коллажи. Прибирал вчерашний мусор, аккуратно складывал газеты и журналы, а затем, когда просыпалась Сути, заказывал доставку еды, пылесосил, иногда делал гамбургеры. Распределение обязанностей он описывал так: «Мое дело – убирать мусор, пылесосить, приглядывать за вещами, чтобы они не расползались по дому, а она моет и стирает; готовку делим пополам, и я помогаю с покупками». Днем он отправлялся в магазин, а потом с пакетами порой возвращался длинной дорогой, чтобы прогуляться. Сути завела две швейные машинки и иногда шила; ткани покупали, пока шатались по городу. Джим больше не разъезжал в такси по гостям, как в Бруклине, – это осталось в прошлом. Теперь они с Сути перемещались по Манхэттену на метро и старались тратить не больше, чем зарабатывают.

В конце 1984 года они провели много часов, заполняя бесконечные иммиграционные анкеты для Сути, которой был нужен более определенный официальный статус: как позже объяснял Джим, именно ради этого они спустя год поженились. Он решил относиться к своему второму браку практично, по-деловому: все-таки он, как человек со Среднего Запада, предпочитал держать чувства при себе. По общему мнению знакомых, Джим и Сути составляли чудесную пару и вели себя практически как дети: оба были очаровательны, не любили ворковать на публике, но всегда окружали друг друга внимательной, бескорыстной заботой.

Если оставалось свободное время, они могли поболтать с соседями, например с фотографом Робертом Мэйплторпом, или зайти в фитнес-центр, а вечером смотрели телевизор и читали романы В. С. Найпола и Пола Теру. Иногда утром или днем Джим брал маленькую пишущую машинку “Brother EP20”, шел в парк и там три-четыре часа работал над идеями. В конце 84-го года записался на курсы актерского мастерства. Джим Остерберг вел теперь в Нью-Йорке размеренную жизнь человека, которому повезло обрести финансовую независимость, и только изредка отрывался от этой жизни, когда ездил проветриться в Мексику.

В том же 1984 году Джим с Дэвидом стали обсуждать возможный новый альбом. В сентябре Боуи заявил в интервью журналу NME , что его главная цель на следующий год – записать альбом с Игги, а еще сочинить что-то «необычное и смелое» самостоятельно. Но он никуда не торопился: время творческой горячки 76-го – 77-го годов прошло, и 1985 год Боуи в основном посвятил работе над двумя фильмами: «Абсолютные новички» и «Лабиринт». Что же касается музыки, то он ограничился коротким посланием для би-сайда благотворительного сингла “Do They Know It’s Christmas?” и царственным, под телекамеры, выступлением на благотворительном концерте Live Aid в июле.

Зато Джим к весне 85-го написал восемь или девять песен и был готов к работе: с этим он позвонил Стиву Джонсу, которому было нечем заняться после неудачи с дебютным альбомом Chequered Past и последовавшего распада группы. Когда Джим и Стив в последний раз работали вместе, оба еще только пытались справиться с вредными привычками. На этот раз оба были здоровы, организованны, профессиональны и наслаждались этим; в июне Джим прилетел в Лос-Анджелес, они сняли там дом и весь месяц работали над материалом. Если пропадало вдохновение, то они, вместо того, чтобы «закинуться или напиться», шли прямиком на пляж. За месяц подготовили два десятка песен, а в сентябре и начале октября записали девять из них в Хэнкок-парке, в домашней студии фотографа Оливье Феррана. Песни получились простые и сильные; многослойные, энергичные гитарные аранжировки Стива Джонса и простые ритмы драм-машины оставляли много места для голоса Игги, который звучал тепло, внятно и почти красиво. Джим начал показывать записи своим нью-йоркским знакомым, и, как он вспоминает, к ним уже возник некоторый интерес, когда в начале ноября позвонил Дэвид: «Хочу показать тебе несколько демозаписей». Джим ответил: «Отлично, а я покажу свои».