Александр Подобед - Подвиг, 1983 № 23 [альманах]

Много замыслов и творческих планов у нашего друга. И он снова делится ими со мной и с моими учениками.

Но какие бы темы ни увлекали Анатолия Осипова, он по-прежнему верен своей главной книге — летописи подвигов корчагинцев нашего времени.

«Пароль мужества» — так называется новая документальная повесть пермского коммуниста. Ее, передавая из рук в руки, читают и перечитывают нынешние мои воспитанники.

«Пароль мужества» — так можно озаглавить рассказ и о самом Анатолии Осипове — нашем друге, нашем современнике.

Сергей БОБРЕНОК

Сергей Тихонович Бобренок — защитник Брестской крепости. В бои с врагом вступил, находясь в 17-м погранотряде, позже ставшем Краснознаменным…

После войны по совету Сергея Сергеевича Смирнова стал заниматься журналистикой. Более 30 лет собирает материалы об однополчанах.

Автор многих публикаций.

От автора.…Вот уже и сын мой Сергей Сергеевич (Сергей — в честь писателя-патриота С. С. Смирнова) служит на заставе, названной именем А. Кижеватова — бывшего любимого моего командира.

Честно и достойно служит сын Сергей, комсомолец. И в этой преемственности — глубокий, важный для Отчизны смысл. Сыновья наши, молодые строители и защитники Родины, сильные и духом и телом, крепко держат оружие в руках. Священной этой преемственности и посвящаю свой рассказ.

Каждый из бывших солдат носит в себе свой нерукотворный музей. У каждого есть свое хранилище совести, пережитого, есть свои мемориалы, дорогие, до последнего вздоха, места.

Одно из таких святых мест для меня — небольшая роща над Бугом. Выше всех деревьев в той роще дуб-великан. Он прописался у самой границы, на берегу реки. Говорят, что ему больше трехсот лет. Его могучая крона как бы реет над семьей своих сыновей, внуков и правнуков — совсем еще молодых дубочков.

С первых дней войны в ближних селах Брестчины и Люблинского воеводства Польши живет в народе легенда о старом дубе. И передают из уст в уста, из поколения в поколение рассказ о подвиге советских пограничников. А старый дуб не только свидетель подвига, но и прямой участник событий тех. Он прикрывал обширным стволом, как щитом, героев. Под шершавыми наростами, в живом теле дерева, как в зарубцованных ранах бойца-ветерана, наверняка хранятся чугунные осколки мин и свинец пуль.

На скромном памятнике у подножия дуба надпись: «Склони голову перед светлой памятью верного сына Родины! 23 июня 1941 года в неравном бою с немецко-фашистскими захватчиками здесь героически погиб бесстрашный пулеметчик — пограничник Алексей Новиков».

Долго имен героев никто не знал. Не знали, откуда они родом, где жили, кого любили. Не знали более двадцати лет. Сегодня дуб-великан называют в народе дубом Алексея Новикова. И в рассказ, героическую быль, ставшую со временем красивой легендой, внесены дорогие имена.

…Юго-западнее Бреста, в районе станции Дубица, располагались 4-я пограничная комендатура и 15-я застава. Они занимали массивное двухэтажное здание метрах в пятидесяти от реки.

На рассвете двадцать второго июня пограничные дозоры засекли на противоположном берегу подозрительные скопления немецких солдат. А когда в предрассветном небе, где-то высоко над головами пограничников раздался гул сотен самолетов, прозвучала команда:

— К бою!

Бойцы немедленно заняли свои участки в двух рядах окопов с пулеметными ячейками, приготовились к обороне. Младший сержант Алексей Новиков с ручным пулеметом и рядовой Николай Ставицкий выдвинулись к переправе и залегли у дуба на опушке небольшой рощицы. Более удобное место трудно сыскать: отсюда открывался хороший обзор, а сам дуб-великан стал надежным укрытием. В его стволе давно образовалось емкое дупло, в котором свободно могли поместиться два человека. В дупле — два отверстия, напоминающие амбразуры. Из этой хорошо замаскированной огневой точки просматривалось и простреливалось все побережье.

На заставу и комендатуру обрушилась лавина снарядов внезапного артиллерийского обстрела. Запылали казармы, подсобные помещения, неистово заржали раненые, всполошенные взрывами кони.

Алексей услышал канонаду, представил, как в грохоте разрывов погибали его товарищи. Первое его страстное желание: бежать туда, на помощь родной заставе. Но он не смел, не имел права без приказа оставить свой пост. И отправил на заставу своего напарника, а сам с ручным пулеметом полез на дуб и стал наблюдать за рекой. Перед ним расстилалась широкая луговая пойма с редкими кустарниками лозняка в высокой некошеной траве. Река медленно и плавно катила свои порозовевшие от первых лучей солнца воды. Над ней низко клубился теплый молочный пар.

А справа, и слева, и позади Алексея грохотало и кипело. Столбы черного дыма взметнулись над комендатурой, заставой, над станцией Дубица.

Иногда слышался колокольный звон.

На том берегу у переправы появились вражеские солдаты. Они поспешно волокли по песчаному спуску понтоны, несли резиновые лодки, бросали их на воду, усаживались, вскакивали уже на ходу. Лодки быстро устремлялись к нашему берегу. Ручной пулемет удобно лежал на толстой дубовой ветке. Алексей прижался к прикладу и медленно повел стволом пулемета. В прицеле враги видны особенно четко и резко. Новиков ждал, когда лодки приблизятся к невидимой черте на воде, которая обозначала государственную границу. Вот первый понтон с солдатами пересек эту черту — нажат спусковой крючок. Пулемет заговорил размеренно, огненный язычок затанцевал в раструбе пламягасителя. Из подбитых лодок выходил воздух. Вражеские солдаты прыгали в воду и плыли обратно. Вскипевшая вдруг река уносила убитых и раненых.

Алексей знал, что за этим десантом последуют еще и еще. Немцы не успокоятся. Ведь отсюда прямой путь к железной дороге и шоссе у станции Дубица, выход к деревне Медно, Брестской крепости…

Вместо очередного десанта враг начал минометный обстрел. Но, чувствовалось, стрелял вслепую. Мины рвались в рощице, в кустарниках поймы. Алексей немного спустился и забрался в дупло.

Кончился обстрел. И, словно дождавшись последнего взрыва, снизу позвали:

— Товарищ младший сержант!..

Это возвратился Ставицкий. Алексей вылез из дупла.

— Ну что там?!

И, еще не услышав ответа, понял, что там плохо. Лицо у Николая серое, передергивалось от затаенной боли, в глазах стояли слезы.

— Нет заставы… Сгорела дотла!.. Я принес ящик патронов…

— Как нет заставы? — переспросил Алексей, уже веря, зная, что ее действительно нет.

— Они знали координаты… Били из орудий без пристрелки. Расстреляли нашу заставу…

— Наши части не подошли?..