Сергей Краснобород - Старый альбом

Напечатав стихи в газете, Долматовский отправил их и Марку Фрадкину: может получится песня? Ответа от композитора не было. А через год поэт услышал по радио задорную песню воинов-освободителей на свои стихи в исполнении легендарного Леонида Утесова. Только в слегка обработанном виде. Цитата из воспоминаний Леонида Утесова: «Одна беда — песня скоро начала стареть. Ведь кончалась она призывом: «Вперед, на Минск!» А в июле 1944 года столица Советской Белоруссии была уже освобождена. Советские воины шли дальше на запад, и я стал прибавлять названия новых городов, взятых нашими войсками: Брест, Львов, Люблин, Варшаву и так далее, заканчивая словами «На Берлин!».

До Берлина в качестве военного корреспондента дошел и сам автор текста. После войны Евгений Долматовский начал преподавать в Литературном институте. Один из его учеников — поэт Кирилл Ковальджи — будучи в доме поэта обратил внимание на довольно неожиданную вещь в интерьере квартиры — глобус с подсветкой изнутри, вроде настольной лампы. Хозяин тогда сказал, что этот глобус принадлежал детям Геббельса и достал из школьной тетради выцветающие черно-белые снимки. На одной фотографии — Магда Геббельс и шестеро ее детей в легких одеждах стояли на веранде дома. На другой — сам Евгений Долматовский в галифе и сапогах стоит над трупами геббельсовских детей, уложенных рядком… Магда самолично их отравила. Следующая фотография — обгорелые трупы Геббельса и Магды… Участники трагических событий середины двадцатого века делали таких снимков немало — на память.

А память о пережитых годах не отпускала поэта. Об этом были стихи из новых книг, песни для новых кинофильмов, об этом — документальная легенда «Зеленая брама», написанная уже в семидесятые годы.

Евгений Долматовский прожил почти восемьдесят лет. Он умер в сентябре 1994 года. Несколько раз был женат. Выпустил больше двадцати книг. Преподавал в Литературном институте. В 1950-е писал о прошедшей войне, в 1960-е — о покорении космоса, в 1970-е — про Чили и Че Гевару. А позже, уже во время Перестройки у него появилась такая эпиграмма:

Недоброжелатели считали поэта конформистом. Говорили, что в юности он отрекся от отца, которого по ложному обвинению расстреляли в 1938 году, что, выйдя из плена, Е. Долматовский как-то легко отделался от всяких проверок, что всегда был в числе так называемых «придворных поэтов», которым легко живется при любой власти. Отсюда — награды, премии, безбедное существование. Остряк Николай Глазков даже употребил в одном из своих ернических стихотворений «говорящее» словосочетание «Долмато-Матусовская Ошань». Но как бы там ни было — песни на стихи Евгения Долматовского звучали все эти годы и по-прежнему звучат сегодня в исполнении лучших мастеров эстрады. Ведь в простых на первый взгляд стихотворных строчках кроются переживания людей целой эпохи, целого поколения — тех, с кем делил её поэт Евгений Долматовский.

Александр Дольский (род 1938 г.)

Его имя хорошо известно всем, кто любит бардовскую песню. Но творчество Дольского в сравнении с другими авторами-исполнителями заметно отличается: он не просто поет стихи под гитарный аккомпанемент. Для него гитара — полноправный участник творческого процесса.

Он был одним из представителей поколения «физиков и лириков», тех, кто жадно хватал свежий ветерок творческой свободы в первой половине 1960-х, в период так называемой «хрущевской оттепели». Поэтическое противопоставление молодежи на «физиков и лириков» родилось немного позже. В газетной дискуссии это определение выглядело тогда довольно провокационно, потому как дух творчества витал не только в мастерских художников, на концертных площадках или в литературных редакциях. Он был и у костра геологов, и в университетских лабораториях, и у заводских рационализаторов.

Сам Александр Александрович Дольский родился в Свердловске, нынешнем Екатеринбурге, 7 июня 1938-го года. После школы на заводе работал слесарем-инструментальщиком. В 1963-ем закончил Уральский политехнический институт, потом и аспирантуру на инженерно-экономическом факультете. Работал инженером-конструктором, преподавал математические методы студентам кафедры «Экономика и организация строительного производства», вел научные исследования.

Вполне возможно, что будущую жизнь он связывал с научной карьерой. Однако в середине 1970-х его методика удешевления строительного проектирования была встречена в штыки, ибо противоречила личным интересам тысяч функционеров от науки. Конфликты в научной среде протекают не менее яростно, чем в среде творческой. Дольский разрешил конфликт радикально: бросил родной город и уехал в Ленинград, где стал работать старшим научным сотрудником Ленинградского научно-исследовательского института градостроительства.

Так складывалась трудовая его биография согласно записям в трудовой книжке. Но для Дольского к тому времени параллельно существовала уже и другая жизнь, в которой его считали к тому времени настоящим творцом — поэтом, бардом, гитаристом. Тяга к музыке проснулась в нем рано. И это вряд ли можно считать случайным. Больше удивляет то, что он выбрал для себя профессию строителя-экономиста. Его отец был солистом оперы Свердловского академического театра имени Луначарского, мать — балерина, выпускница Ленинградского академического хореографического училища имени А. Я. Вагановой — там же выступала на сцене. Маленький Саша в детстве знал весь репертуар театра, а в 10 лет уже сам выходил на сцену в составе хора мальчиков в опере «Пиковая дама». В юности взялся за семиструнную гитару и играл на ней в школьном оркестре. На первом курсе института в студенческом ансамбле он играл уже на контрабасе, саксофоне, банджо, вел концерты и даже писал тексты к модным тогда танцевальным мелодиям.

Стихи же Александр Дольский пробовал писать так же рано, как и слушать музыку, но считал их чем-то второстепенным. Главным для него была гитара. Параллельно с учебой в политехническом институте, он поступает на вечернее отделении Свердловского музыкального училища. Там он попал в группу известного в то время педагога гитары Льва Алексеевича Воинова, который сам предложил Дольскому заниматься с ним, видя преданную любовь юноши к инструменту. После окончания учебы учитель сказал ученику: «Думаю, что в консерваторию поступать тебе не следует. Пусть гитара станет для тебя не работой, а радостью. Ведь круг твоих интересов гораздо шире, ты способен в искусстве ко многому…» Эти слова очень запомнились тогда Дольскому. И оказались пророческими.