Александр Чемек - Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали. Книга 2

Здесь, на площадке, — оживление: всё готово к бетону. Увы, в последний момент сгорел электромотор опрокидывателя «груши». Кто-то утверждал, что эта мешалка лучше, чем старая, с ручным опрокидывателем — штурвалом.

До ужина читаю газеты, а после, как всегда, Огнев организует карточные побоища. Я укладываюсь в ожидании всеобщего успокоения. Оно наступает в полночь, и я, загораживая свет лампы от салона, пишу дневник до 1:20.

Среда. Подъём в 8:30. Замерзал всю ночь, несмотря на включённый «козёл».

Пока грелся двигатель «КАТО», таскаем дрова к цистерне с водой. Дима крутит «кривой стартер» ЗИЛа. Заводим технику лишь к 11 часам. Мороз 40°.

На полпути к пикету 105 Федя нас останавливает и обсуждает с Лёней план действий. Все уходят на ПК-105, а мне поручено дождаться «Магирусы» с блоками и сопроводить их на 1585 км.

…В обеденный перерыв выигрываю у Лёни партию в шахматы, несмотря на то, что он возвращал ходы назад несколько раз…

Разгрузив блоки, жду, когда установят новый движок на мешалку и читаю «Воскресенье».

С 18 часов даём бетон и успеваем заполнить лоток между входными открылками. В тело фундамента не успеваем сделать ни одного замеса: опять сгорает двигатель опрокидывателя.

С 22 часов до полуночи пишу письма и дневник.

…Сегодня нам предстоит затянуть крепёж на стыках обеих «гофрушек», изолировать и уложить их на «подушку». Грузим краном битумоварку в ЗИЛ на доски, чтобы сдернуть её на месте буксиром из кузова, и я со Славиком везу её к КГТ.

…Пока Вася регулировал сцепление, я высосал из бака его машины бензин для розжига дров. Затопили битумоварку, начали затягивать гайки на стыках КГТ. Около часа дня на «Магирусе» подъехал Влад.

— Залезайте в кузов, — предложил он.

— И обратно — в кузове? — зачем-то спросил я.

— А что делать? — само собой разумеющимся тоном ответил он. Мол, пора бы привыкнуть к таким вещам.

…Однако, приехав в лагерь, мы встречаем нашу вахтовку. Ура! Вахтовка вернулась с техосмотра.

На пикете 105 идёт монтаж блоков, а вечером Сбигнев и его ребята заливают бетоном лоток на выходе трубы.

Мы на КГТ (ПК-127) дотягиваем последнее соединение. Огнев и Натан замешивают праймер и покрывают им обе «гофрушки». Когда приехал бульдозер, размечаю ему место выемки для укладки блоков под входные оголовья труб. Клык «Катера» скользит по поверхности и не берёт грунт. Я меняю Славика на покраске трубы. Настроение у всех не очень-то рабочее. Когда мазал битумом нижнюю половину трубы, обнаружил много незатянутых болтов. Славик на моё замечание пыхтит.

— Ну, и что? — выходит он из себя. — На той трубе тоже самое было, но там уже всё покрыто битумом.

— Надо бы подтянуть, — предлагаю я.

— Нет, — категорически отказывается он, — нахрена мне чужую работу делать! Так оставим…

Перед ужином сыграли с ним в шахматы с переменным успехом и сошлись на ничьей.

После ужина в лагере ждём в гости автора-исполнителя песен Евгения Клячкина. Степанов на сей счёт молчит: ему пообещали, но где гарантия… Дочитываю «Воскресенье» и отрубаюсь до полуночи. До двух — дневник. Во втором часу ночи станцию глушат. До утра мы замерзали.

В пятницау поднялись в 8:20. Завтрак аристократический: яичница. До 10 часов ждём, пока заведётся вахтовка. Ругаемся с бригадиром. Славик и Огонёк готовились к этому заранее.

— Уголки для окантовки КГТ снимать с труб под автодорогой не будем! — говорят ему.

— Я — «Народный контроль», — поддерживаю я их, — а он — «Комсомольский прожектор», — указал я на Огнева.

— Мне плевать, кто вы, — легко парировал Влад, — можете писать, куда хотите. За это сейчас отвечаю я. Вы должны слушаться меня беспрекословно!

— А если мы их снимать не будем? — спросил Славик.

— Тогда пишите объяснительную записку, — сказал Влад.

И, хотя написанием записки нас не испугать, мы рассудили, что раз он её не боится, то и писать её не стоит.

С ближайшей трубы уголки мы так и не сняли. Едем за 8 км на КГТ, растапливаем битум, покрывшийся за ночь коркой. Я развожу костёр на месте укладки блока, чтобы оттаять землю. Славик, набычившись, идёт снимать уголки с автодорожной КГТ. Приносит и наживляет их на торец одной из двух наших труб. Я пытаюсь ему помочь, но он молчаливо отвергает мою помощь. Я подтапливаю костёр на будущей яме, и мы заканчиваем изоляцию обеих труб.

В 18 часов приезжаем в лагерь, где все готовятся уезжать домой без ужина. Смотрим список премий за работу по подряду в прошлом году.

По пути в Ларгу останавливаемся на пикете 105, чтобы выяснить, кто собирается уйти из бригады. В то же время, в бригаду просится шалопай Порода, но голоса «за» и «против» разделились.

— Почему бы не помочь человеку? — рассуждал Владимирский.

— Опять устраиваем детский сад, — возразил Моряк.

— Не бригада будет, а ЛТП, — поддержал Люпак.

Огонёк и Натан остаются в лагере, собираясь поработать на КГТ в выходные.

В поселковую баню мы опаздываем. Выпиваем с Кисой «Плиски», и я укладываюсь спать, он же долго бродит по общежитию…

В субботу утром пишу письма, дневник. В магазине покупаю шапку-ушанку для Лерки, а себе — валенки. Читаю Каверина в «Новом мире». После завтрака захожу в магазин и вижу афишу о выступлении Е. Клячкина в 11 часов.

Иду в клуб в назначенное время, Владимирский с Ковалём тоже пришли. В зале — одна мелюзга: учителям захотелось посмотреть, и они «прихватили» своих учеников. Нина, работница почты, принесла магнитофон «Романтик», чтобы я записал концерт.

Прождав впустую 10 минут, иду в магазин за батарейками. У прилавка «сельпо» стоит наш гость со списком товаров и «экзаменует» продавщицу Свету:

— Пиджаки замшевые, Вы знаете, такие модные, — есть?

— Таких пиджаков нет, — отвечает продавщица.

— А полушубки детские?

— Нет, такие вещи у нас продаются лишь по талонам.

— Да? — удивляется Евгений. — А где взять талоны?

— Талоны выдаёт профсоюз, — терпеливо поясняет продавщица.

Он перечислил ещё кое-что из списка, наконец, купил носки и успокоился. Вскоре здесь же оказались Простолуков и Степанов.

— Разве вы не идете на концерт Клячкина? — спросил я.

— Как это? — они в недоумении. — Никто ни с кем не договаривался о его выступлении!

— А афиша, — видели?

— Это произвол! Пойди и скажи заведующей, что ничего не будет.

— Нет уж, говорите сами, — сказал я и пошёл в клуб.

В это время, как перед показом фильма, Ильинична «крутила» киножурнал. Подошёл Ковалёв и успокоил:

— Клячкин пришёл и готовится выступать.

Известный бард вместо пения заговорил о том о сём, о своих впечатлениях и наших трудностях, что мы знали и так… Особенно хорошо прозвучали не его песни, а других авторов, блатного содержания. Его же собственные произведения, старые и пошловатые, выглядели слабее. Тем не менее, я записал половину кассеты и обещал вечером отдать Нине «кассетник» с записью.