Александр Чемек - Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали. Книга 2

Нам с Димой задание: использовать остатки пакли и готовить новую партию. Он греет битум, я долблю ломом, ковыряю задубевший тюк с паклей. После обеда начинаю вымачивать её в праймере.

— Что-то маловато сделал! — заметил Влад.

Я не стал объяснять, что задыхаюсь при любом напряжении, ноги мёрзнут постоянно. Через каждые 40 минут бегаю отогреваться. В 16:30 начал затыкать щели, да, как оказалось, — не те. Лишь, когда пришла вторая смена, я заметил ошибку и начал её исправлять. В 17:15 меня заменили Коробов с Ковалёвым, и я ушёл в балок.

Переоделся и стал ждать машину с геодезистами. Сообщил Владу, что заболел, и мы уехали в 18:10.

Через два часа я был в Хородочи. По дороге в клуб встретил Анюту. Пьём у неё дома чай с салями и, прогретый её теплом, возвращаюсь домой заполночь.

В четверг утром включаю в комнате свет в расчёте на то, что Лёня увидит его в окне. Действительно, он заходит и спрашивает строго:

— Почему не на работе?

— Приехал болеть, — докладываю я.

В 8:30 иду в амбулаторию и получаю больничный, а через час меня в 8-й комнате навещает Аня. Позже заходит Адонин, долго с ним болтаем о наших проблемах. Обедаю дома, а в 15 часов снова приходит Анна и проводит энергичную «телотерапию»… Как же раздражают в этот момент шаги за дверью!..

Вечером у меня играем с Лёней в шахматы, а в 20 часов заходит Влад. Вместе с Аней они «лечат» меня шампанским. Мои начальники играют в шахматы, обсуждая при этом производственные дела до половины второго.

В пятницу утром заходит Аня с младшей дочей. Вслед за ними — Лёня и «пересиживает» их.

Обедаю вкуснотой, оставленной Анютой. Приходит Славик с меховыми сапогами для Адонина и для Васи, интересуется своей книжкой «Молодым…». Я объяснил, что Влад без спросу отдал её Простолукову. Это вывело его из себя, и я обещал вернуть ему книгу завтра.

В 15 часов появилась Анна и решила повторить сеанс интимной «терапии». Через полчаса к нам постучался Лёня. Увы, нас уже «не было» дома… Только вечером я зашёл к нему на чай и занёс его сапоги. Нахожу Простолукова, забираю книжку и отношу её Славику.

…Просыпаюсь, против обыкновения, поздно, тороплюсь в амбулаторию. Взяв талон, ухожу в клуб, чтобы переписать диск Дюка Эллингтона, взятого у Миричей. После визита к врачу мы с Анютой опять пропадаем в нашей комнате.

…На 17 часов договорились с Лёней печатать фото. Увы, он совсем не расположен работать: лежит, потом готовит чайный стол… Наконец, он разводит химикаты с видом, будто я его заставляю это делать. В результате, печать переносится на завтра.

В воскресенье с утра кое-что пишу. В 11:30 наблюдаю в клубе занятия новичков, разминаюсь. В 12 должна подойти Перова. Татьяна, по своему обыкновению, опаздывает на 15 минут. Вспоминаем с ней «Самбу», «Ча-ча-ча». Через полчаса Татьяна уходит, сославшись на «больную ножку».

Захожу к Лёне в надежде заняться печатью. Однако, он опять «не настроен», ложится спать и советует мне ещё раз «переписать Эллингтона»… Делать нечего, болтаюсь в клубе, ужинаю в столовой.

Печатать начинаем в 19 часов, совмещая с приятной беседой о том о сём, и заканчиваем в полночь.

В понедельник собираюсь съездить в Ларгу за кинокамерой и некоторыми вещами. Мороз спал до 35°, и ветер прекратился. Прибыв в Ларгу, решил дождаться бригаду в столовой. После обеда еду с ребятами на трубу узнать, как дела.

…С участка в сторону Хородочи никто из наших не едет, и я выхожу голосовать. Меня подбирает вахтовка «Мостостроя», в которой рабочие после лёгкой «поддачи» спят на лавках, несмотря на тряску. Ларгу проезжаем без остановки, и в Хорах я был в 15 часов.

Захожу к Ане, и она говорит, что «дела у нас неважнецкие»: Лёва «потемнел лицом» напоказ, и общественность «реагирует». Заходила Морячка и пилила:

— Что ты делаешь?! Лёва такой хороший, такой несчастный!

Аня за словом «в карман не полезла».

— Ну, вот и бери его себе!..

…Лёня дома спит, я беру у него ключ и иду в лабораторию. Быстро отпечатал, что мне нужно, и в 17 часов уже глянцевал снимки. Попросил Аню принести мой кассетник. Она его принесла, но плёнка в кассете оказалась порванной. Склеил её скотчем от раккорда. Пробовал чинить клубную «Комету», но причину поломки не смог найти.

Анна в полном расстройстве, даже в кассе не смогла работать, и посадила вместо себя Васильевну, которая «побывала в точно такой же ситуации». Я записываю на «Комету» музыку, но не всё, что хотел, а в 23 часа Лёня зовёт меня на ужин.

В его меню: яичница с колбасой и шампанское. Здесь же оказался Беклемишев, а позже подошла и Аня. Лёня весьма подробно рассказывает о первом дне пребывания в ГДР во время поездки с поездом «Дружбы» два года назад. Мы уходим, и я «провожаю» в 8-й комнате Аню до 2-х ночи.

Последний ультиматум. Прозаседавшиеся. Обморочный сон.

Перепись населения. «Морской закон». Курящий силуэт.

16 января, вторник. Моя врачиха Алла принимает с 12-ти часов. До визита в поликлинику отношу пластинку Миричам, читаю и пишу. Получив зарплату (308 рублей), прохожу по магазинам, на почте — бандероль от мамы с тёплыми вещами.

Анне поставлен ультиматум: «Ещё раз так поздно придёшь, живым меня не найдёшь. Мне жизнь не нужна!». Оказывается, Лёва вчера хотел идти ко мне на разговор ночью, но его переубедили, что лучше — днём.

Я всё хожу и думаю, готовиться мне снимать на кинопленку занятия по танцам или их не будет.

Сегодня — партхозактив, и Лёня послал автобус за нашими людьми к 13-ти часам, но и в 16 автобуса ещё не было. Я собрался поприсутствовать на собрании, но наших ребят всё нет и нет. Прошёл по магазинам в поисках коньяка, но тщетно.

В клубе, наконец, партхозактив начался. Первое отделение я пропускаю и обсуждаю с Аней и Валентиной Васильевной нашу проблему. Переодеваюсь в рабочее, а Аня к этому времени приносит «из-под прилавка» две бутылки коньяка.

В перерыве заседания обнаруживаю, наконец, неисправность в «Комете», и Аня бежит за паяльником. Пока паял, началось второе отделение.

Лёня поручил Сбигневу, молодому кандидату, прочесть свой доклад (да, здравствует диктат!). Захожу в зал, когда Сбигнев уже читал Лёнин доклад в собственной интерпретации. Потом начались прения. Единственное выступление, заслуживающее внимания, — речь Цыганова, замначальника треста. Кузовцова слушать не стал и дожидался окончания актива уже в общежитии.

Наши долго собирались к автобусу, ждали друг друга. Анна закрывает кассу и приходит попрощаться.

Заходим с Владом в 8-ю комнату. Он смотрит, начал ли я строить перегородку.

— Ничего не сделал? — спрашивает он меня.

— Как видишь, не сделал: не было времени…

— А чем же ты тут занимался? Любовью, что ли?

— Ага, и любовью.