Александр Чемек - Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали. Книга 2

В Ларге выгружаю коньяк, лишние вещи, и мы едем дальше, на участок ПК-127.

В лагере — ужин в 22 часа, газеты, отбой.

Утром заправляю водогрейку соляркой, сооружаем со Славиком тепляк на входе трубы. После обеда Влад направляет нас на ларгинскую двойную трубу чистить вход и выход, делать каменную облицовку порталов. Затем перевозим бетономешалку, прицеп с соляркой и ПЭСку на новое место.

После ужина все готовятся ехать в Ларгу смотреть фильм «Хирурги». А Степанов и Владимирский — на партактив треста. Я остаюсь в лагере, пишу дневник, но в голове происходит «короткое замыкание», и я, как в обморок, падаю в сон в 22 часа.

В четверг утром разводим с Огневым костёр под цистерной с водой. Сторчинский считает, что надо греть воду изнутри, форсункой, и посылает для этого новичка Алексея. Когда он поджёг форсунку, в цилиндре возникла трещина и всё вокруг торца цистерны красиво загорелось. Забрасываем агрегат песком со снегом. На этом обогрев цистерны соляркой закончился.

…В вагончик Сторчинского заходит Вурданов.

— Вы тут сидите, а у меня чуть трактор не сгорел! — прокричал он. — Я там один кувыркаюсь.

— Да, оно бы и к лучшему… — рассуждает Артюшин.

С «Катером» ровняем русло на выходе трубы. Когда помогал заправить его бак, передавал ведро с солярой водиле, стоя на кронштейне рыхлителя, потерял равновесие и упал. Пролетев полтора метра, грохнулся на землю навзничь. К счастью, обошлось без травм. Остатки земли в русле выровнял лопатой.

Перед обедом приехали счётчики по переписи населения, и мы заполняем анкеты. После — ставим со Славиком доски для электропрогрева и втыкаем в них электроды.

Подъезжает Лёня и увозит меня за 18 км показывать новый участок. С полчаса осматривали площадку. Я доказываю, что в темноте бульдозеру планировать площадку невозможно, а он настаивает, так как обещал взрывникам, что площадка будет готова для бурения завтра утром.

Спорить с ним было бесполезно. Возвращаемся в лагерь в 15 часов. Пересаживаюсь к бульдозеристу в «Катерпиллер» и трясусь с ним на 1585 км два часа. Для чего нужно было тратить время, и возить меня, чтобы потом я показал это место бульдозеристу? Сразу пригнать бульдозер было нельзя…

В 17 часов бульдозер приступил к зачистке площадки. Часть её находилась на крутом склоне сопки, бульдозер туда забраться не мог и начинал работать на 5 м ниже по склону, чем нужно. На второй площадке — сплошной лёд, который так просто, отвалом, не возьмешь. В 18 часов едем обратно, уже в сумерках.

Ужин в 20 часов, чтение. Огонёк с компанией режутся в преферанс.

В пятницу поднялся в 6, дневник — до 8 часов. У меня есть отгул за вчерашний день. Сообщаю об этом Сбигневу, и ухожу писать письма до 12 часов. В это время все возят скальный грунт на отделку трубы с получасовыми перекурами.

Немного позже Влад зовёт на собрание бригады. Повестка дня: «Что делать с пьяными Колюшкой и Ковалёвым, которые сегодня утром отстранены от работы?». Сначала все долго молчат, затем, долго выступают. Сторчинский напомнил, что последнее предупреждение уже было и — хватит.

— Сейчас они ещё пьяные и только смеются над нами, — сказал Веричук.

Огнев философствует:

— Плох тот коллектив, который через 4 года признаёт себя побеждённым и выбрасывает своих членов. Раз они — говно, значит, и коллектив — говно. Пусть они сами соображают, что им делать.

— Наказать материально, — смягчил накал Вердцев, — снизить два разряда на три месяца.

Раздались голоса:

— Да это — ерунда! У тебя же займут и будут пить. Скажут, что на еду, а сами нажрутся.

— Это пустой разговор, — добавил Моряк, — мы не в детском саду. Сколько раз мы прощали их и объявляли последнее предупреждение! А вот эта мерзость сидит всё равно тут! Я больше на таком собрании не появлюсь. Всё! — сказал он и вышел.

Колюха огрызался весьма литературно. Потом «подсудимых» отпустили и начались бурные прения, которые Степанов закрыл исторической фразой:

— Я хочу попросить у собрания разрешить вынести последнее решение через день или два. Одно могу сказать: или они останутся работать, или я их выгоню.

После обеда едем большей частью бригады на двойную КГТ за 9 км. Здесь находились: кран «Като», нас 10 человек, у которых было 4 гаечных ключа и кусок арматуры — монтажка. Бегаем за ключами друг к другу, что помогает согреться на морозе 45°.

Перед укладкой трубы на место решили проверить уровень ложа. Долго искали репер у дороги, но не нашли, поэтому пришлось его вести от чужого репера. Оказалось, что подушку надо поднимать на 20 см. Приехал «Катер» и стал нагребать гравий на подушку. Мы соединили части трубы в единое целое, но затянуть гайки в соединениях не успели.

В 17 часов едем в лагерь. Читаем вслух ироническую поэму В. Федорова «Свадьба Дон Жуана» и спорим о «разврате», «нравственности», «страсти»… В 18 часов собрались в балке механизаторов, и Влад рассказывает шёпотом о результатах партактива треста. Я прошу говорить громче, но он нарочно шепчет, очевидно, чтобы «враг» не подслушал.

После ужина я уселся за стол дописывать письма. Вскоре пришли Влад со Славиком и начали играть в нарды. Это ещё было терпимо. Но, когда нагло и шумно ввалились Огнев, Федя и Улегин, я закричал, чтобы картёжники убирались. Услышав мой вопль игроки на секунду остановились, недоуменно взглянули друг на друга и молча сели рядом вплотную ко мне.

Я посидел с минуту, пытаясь телепатировать им своё о них мнение, собрал бумаги и полез между нарами и столом. На полу стоял заварочный чайник. Мысль, короткая, как молния, проскочила в голове, и я влепил по чайнику ногой, как по мячу. Он забился под лавку Огнева, а заварка из него подскочила аж на «гобелен» и на его кровать…

Захожу в вагончик Ярка, но и здесь играют в карты. Всё же, сажусь писать письма, а ответ школьникам Армении — не успеваю. Зашёл разговор о школьниках, и Сбигнев рассказал о своём опыте: о карманниках, курильщиках из 4-го класса и о пьянице из 3-го, о секс-группе и её журнале, об изнасиловании в школе, где он проходил педпрактику.

В 22 часа иду спать. Пока картежники играют, читаю про школу в брошюре издательства «Знание», которую выписывает жена Коробова, учительница.

В субботу встал в 6:45, дневник — до 7:30.

Пытаемся завести «аэрофлот». Бензин в камере сгорания взорвался, и мы ждём, пока его не починят. Вася с вахтовки удивляется:

— Что это за агрегат? Не заводится, а только горит и взрывается.

— Им можно работать только с высшим образованием, — отвечает кто-то.

Работа остановилась. Я дописываю дневник, Огонёк с Димкой играют в нарды, а Славик нервно комментирует их игру.

В результате, мы едем на КГТ после 9-ти утра. Спрашиваем у бригадира, с какого часа начался сегодня рабочий день: с восьми или с девяти.