Александр Чемек - Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали. Книга 1

— Ген, что это тебе так нравится работать с Борисом? — подразумевая, очевидно, что — не с ним.

— Да потому, — ответ у меня давно готов, — что он не показывает, как надо держать гвоздь и как бить по нему молотком!..

С работы домой идём пешком, а мимо нас проезжает с гордым видом Кардан на своем ЛАЗе. Никто из наших не делает и движения остановить его. Лучше прогуляться, чем слушать его самодовольный трёп. Лишь Виктор, перекошенный флюсом, беснуется:

— Тут каждая минута дорога, а этот… п-п-паразит!..

По пути в столовую заношу Катерине книгу Саган, чему она удивлена, ибо не надеялась, что и ей достанется. Попутчиком мне оказался Влад, с которым за ужином я делюсь впечатлениями от истерик нашего Наставника-«системщика». Жалею его, конечно, но помочь «делу его жизни» могу только невмешательством.

Затем, заходим в экспедицию, но супруги Мировы с подопечной сотрудницей — в отъезде, на Гирлюе, и, оставив ещё одну книгу Саган, мы идём в ДК смотреть «Пламя». К сожалению, фильм оказался не очень интересным, но и дома — ничего радостного: в полночь ввалились Арнольдов с Воскресенским едва живые. Кое-как поделились новостью: только что упали в кювет на «Урале» с коляской, но повезло — все целы! А уж мы-то как счастливы!..

На следующий день встал в 11 часов. В книжном — книга Сухомлинского, баня — закрыта. Зашёл в районную читалку и занялся ответами на письма, хотя старое казённое помещение вовсе не способствует этому интимному делу.

Ввечеру иду мимо бани, но никаких перемен в положении замка на её двери не замечаю. Накупив сладостей к чаю, ужинаю дома. В сумерки Влад вызвал на улицу играть в волейбол, чем мы с соседями и занимались до 9 вечера. Кажется, меня с Владом ждут в балке Катерины и Люды, но оказалось, хозяйки внезапно отбыли на концерт Т. Миансаровой в «Пионере».

Что ж, нас ждут и в других местах, например, у Митяя. К нему приехала жена, и он церемонно представляет её нам. Пьём чай и с трудом унимаем соседа, — тяжко пьяного мастера Киреева. На огонёк заглядывают: сначала Горисов с бутылкой «Мелъника», а за ним, видимо обладающий сверхчутьем, — Мищенко.

В воскресенье спозаранку обходим с Владом окрестности в поисках местечка для волейбольной площадки. Увы, на воскресник для её обустройства никто не вышел. Народ, по обыкновению, предается праздности.

Берём в попутчики Горисова и втроём, полные энергии, идём на стрелку Шактаума и разлагаемся здесь полностью: купаемся, играем в волейбол, загораем, дремлем на солнышке. И уж совсем потеряв контроль над собой, читаем вслух главу о постановке голоса из учебника по вокалу.

Чувство голода заставило вернуться на землю, и мы подумали: а почему бы нам не?.. И ринулись вброд через обмелевшую Ленду в направлении злачной точки общепита по кличке «Белка». Здесь нас только и ждали, отключив предварительно электричество.

Несолоно хлебавши шагаем в «рыгаловку», где получаем очередной удар по печени и другим внутренним органам.

Дома благостная атмосфера засасывает, как трясина: тут и гитара, и шахматы, и книги. Но меня так просто не взять! Я настолько устал отдыхать, что в десятом часу направляюсь в «Фундамент» под предлогом поделиться с известными читательницами новыми приобретениями.

Придя обратно домой в 23 часа, я обнаруживаю (о чудо!) полную тишину и спокойствие. Такой подарок земляков — друзей по счастью и застолью — я не мог не оценить и моментально заснул, полный благодарности.

* * *

Одно из писем.

В понедельник встал в 5 часов, чтобы успеть ответить на особо «радиоактивные» письма. В частности, моя подруга, учащаяся Историко-архивного, требовала окончательного решения вопроса о компенсации моральных и физических затрат от плотного общения со мной год назад. Другие, конкретно ничего не требуя, занимали больше внимания и сил для объяснения моего «статус-кво»: человек я или движитель некоей идеи? Словом, два часа до завтрака барахтался в эпистолярной стихии.

Черновик одного из писем:

***

Алексей, привет!

На сей раз хочу ввести тебя в курс своих личных дел… Возможно, ты помнишь мою историю с первой материальной потерей на любовном фронте. Точнее, потерей своей «вывески» — блестящего верхнего зуба. Причем, не в рукопашной битве за даму сердца, а в банальнейшем падении на гранитную ступень подземного перехода. Я до сих пор вижу перед собой черно-серое зерно гранита, отполированное миллионами подошв, надвигающееся с неотвратимой быстротой и остановленное не лбом или носом, но именно зубом, даже не прикрытым губой, застывшей в дурацкой пьяной улыбке.

Так вот, стоило мне найти это «трудное счастье», муж которой находился в затяжной заграничной командировке, как тут же объявилась её соперница — девушка лет на пять моложе, с приличными формами, работающая с ней в одном отделе. Сам понимаешь, донжуанского опыта у меня никакого, — вынужден был импровизировать.

Первая — была бесперспективна по всем статьям: старше меня, замужем, сын, чуткая свекровь. Вторая — уже не девушка и в самом цвету, но, к сожалению, студентка-вечерница. Сначала, пока мы выясняли отношения со студенткой, мне удавалось легко их разводить. Когда же я понял, что влип, как «муха в сладость», жизнь мне стала не в радость. Первая — полностью владела моим телом, вторая — не то чтобы душой, но воображением — точно.

Помнится, ты радовался моему первому успеху, но потом, увидев «студентку» на закрытом просмотре «Следствия по делу гражданина…» у нас в институте, склонился в пользу более перспективного варианта. Да, Мария, или Маша, производила на многих впечатление неразорвавшейся бомбы (секс). Казалось, мне, простому смертному, никогда не добраться до её «детонатора». Тем не менее, некоторые попытки приблизиться я предпринимал.

Не стану грузить тебя описанием многотрудных своих изысканий, показавших, что девушка ещё не забыла своего «первенца». Свежее чувство собственности — ревность — сразу прокралось в мою трепетавшую душу. Как и всякого ревнивца, меня мучил вопрос: кто Он? Кто тот счастливец, который сорвал благоуханный (?) цветок невинности с этого полноформатного, налитого соком стебелька?!

Превозмогая мазохистскую боль при допросах Марии о её «бывшем», во много превосходящую её боль от воспоминаний о нём, мне удалось установить и адрес, и имя источника, теперь уже наших общих страданий.

Сам знаешь, чтобы избавиться от боли, надо хотя бы узнать её источник и низложить его. Узнать-то я узнал, но как низложить?.. Он находился в высотке послевоенной постройки, на площади Восстания, и доступ к нему был, казалось, только на первый взгляд прост. Я нашёл номер его телефона в записной книжке Маши, а его именем она просто гордилась: «Игорь Негодаев», — говорила она, замирая в тихом экстазе и ожидая, очевидно, того же и от меня.