Людмила Штерн - Жизнь наградила меня

Всё в доме было по-прежнему. Может быть, стены чуть-чуть потемнели и золотистая обивка на креслах и диванах немного выцвела. В столовой, величиной с монастырскую трапезную, был накрыт длинный стол на двадцать персон. У окна стоял другой стол, поменьше, накрытый на восемь человек

– Фаусто, где твои гости? И почему два стола?

– Один для взрослых, другой – для моего сына и его друзей.

Я понятия не имела, что у Фаусто есть сын. Насколько я знала, он никогда не был женат.

– У тебя большой сын?

– Грегору семь лет. Он проводит у меня пасхальные каникулы, а живет в Германии. Его мать немка.

– А сейчас ты… как?

– А сейчас я… так, если ты интересуешься моим семейным статусом. Не венчан, но поскольку в моем возрасте – горе одиноким, я живу с одной милой дамой из Бразилии… Ты скоро ее увидишь.

– Где же весь народ?

– На пасхальной мессе в кафедральном соборе. Придут минут через сорок. За это время мы успеем рассказать друг другу, что произошло за эти годы, и сварить спагетти. Кстати, Анна, твоя ученица по выпивке, тоже здесь.

Я вспомнила, как мы учили наших итальянских друзей пить водку. «Настоящие люди» не пользуются рюмками и стаканами, а пьют из горла. Через несколько дней, на чьем-то дне рождения, двадцатилетняя венецианка Анна взяла бутылку водки, запрокинула голову и стала пить из горла. Наутро у нее развязался язык. Когда на семинаре в университете профессор спросил иностранных аспирантов, какие они знают современные песни, Анна Дони подняла руку и чистым сильным голосом спела:

Скоро дом наполнился гостями. Мы долго обнимались и целовались с Анютой, потом я познакомилась с остальными…

Сели за стол около трех часов дня, встали далеко за полночь. Угощенье было замечательным, включая жареного зайца, но исключая спагетти, которое мы с Фаусто, заболтавшись, переварили.

– Позвони мне утром, как только откроешь один глаз, – сказал Фаусто, сажая меня в минитакси. – Завтра я начну тебе показывать мою Искию.

На следующее утро Фаусто и Анна зашли за мной в «Джолли». Мы выпили кофе на террасе и отправились на прогулку по острову.

Еще в Бостоне, предвкушая поездку на Искию, я перебирала в уме всё, что может отменить или омрачить встречу с островом моей мечты. Например, самолет упадет в Атлантический океан. Или меня действительно хватит радикулит, как я вдохновенно врала Паоло ди Пальма. Или Фаусто окажется стареющим придурком, – с такими метаморфозами я сталкивалась, встретившись с друзьями после долгой разлуки.

К счастью, эти опасения оказались напрасными. Мы знали друг друга совсем молодыми, и каждый из нас своими сложными путями прошел через различные жизненные испытания. Мы потеряли двух очень близких нам общих друзей – Гену Шмакова и Джанни Бутофаву, переводчика Бродского на итальянский. Нам было что вспоминать, о ком поплакать и над чем посмеяться с высоты или, точнее, из глубины наших теперешних лет.

– Зайдем сюда, – сказал Фаусто, останавливаясь около картинной галереи «Galleria delle Stampe Antici». – Здесь бывает интересная живопись.

Небольшое двухэтажное здание. Внизу мы осмотрели выставку художника Раффаэле Иаконо. Это имя ничего мне не говорило, и его абстрактные полотна меня не взволновали. Мы поднялись наверх. К нам вышел средних лет господин с ярко-рыжими усами, владелец галереи синьор Массимо Иелази. Фаусто нас познакомил.

– У синьора Иелази лучшая на Искии коллекция живописи и старинных гравюр, – сказал Фаусто. – Посмотри их и выбери себе подарок на день рождения.

У меня разбежались глаза. Наконец я выбрала гравюру с видом, так запомнившимся мне в первый приезд: одинокий утес посреди моря и на нем величественный неприступный замок.

Принцип синьора Массимо Иелази – «продвигать» художников, родившихся или живших на Искии.

– Жаль, что вас не будет здесь в сентябре, – сказал он. – У нас откроется выставка Микеле Петрони из Форио. Он удивительно самобытный художник-примитивист.

– Нельзя ли зайти к нему в студию посмотреть работы?

– Боюсь, что нет, – засмеялся синьор Иелази. – У Петрони взбалмошный, непредсказуемый характер. Может просто выгнать взашей. Народ даже прозвище ему дал – Пеппер, Пепперони, что значит перец.

– Как же он продает свои работы?

– Никак не продает, даже слышать об этом не желает. Я бился с ним два года, пока он согласился на эту выставку. Впрочем, несколько картин в своей жизни он все-таки продал, не устоял. Одну – Джекки Онассис, другую – ее сестре, принцессе Радзивилл. Обе дамы прослышали где-то о нем, приехали на Искию и уломали его.

– На что же он живет?

– Работает официантом в ресторане у своей младшей сестры.

Конечно, я была заинтригована и записала Петрони-Пепперони в свою записную книжку… На всякий случай.

Поднимаясь по ступенькам кафедрального собора, мы столкнулись с высоким, патрицианской наружности человеком. Фаусто нас познакомил, мы пожали друг другу руки, но имени его я не расслышала. Они поговорили минуты три, но не с моим итальянским было понять, о чем. Затем синьор приложил два пальца к виску, как к воображаемой шляпе, слегка поклонился, и мы расстались.

– Фаусто, кто этот неотразимый джентльмен?

– У тебя хороший вкус, дорогая. Это Габриеле Маттера, замечательный художник и владелец Замка. Мы приглашены к нему завтра на чашку кофе. У него ты узнаешь всё о Виттории Колонне – она когда-то жила в этом замке.

Виттория Колонна родилась в 1490 году в Марино, недалеко от Рима, в знатной и богатой семье. Когда девочке исполнилось четыре года, ее обручили с Фер-динандо Франческо Ферранте д’Авалос, маркизом ди Пескара, которому в то время было тоже четыре года. Отцы Виттории и Франческо были ближайшими друзьями, и, когда отец Виттории поссорился с папой Александром и папа конфисковал владения семьи Колонна, маленькую Витторию отправили на Искию в Кастелло Арагонезе. Правила Искией в то время герцогиня Констанца д’Авалос, и Кастелло был ее резиденцией. Жених Виттории, Франческо д’Авалос, приходился племянником герцогини Констанцы. Таким образом, Виттория провела свое детство и юность в семье будущего мужа. Она была очень одаренным ребенком и получила блестящее образование. Ее наставниками были крупнейшие поэты, философы и художники того времени. Она хорошо знала литературу, владела несколькими языками и в возрасте двенадцати лет начала писать стихи. К тому же она была необыкновенно хороша собой.

Когда молодым людям исполнилось по девятнадцать лет, они поженились. 27 декабря 1509 года в кафедральном соборе Кастелло Арагонезе их обвенчали и сыграли свадьбу столь блистательную, что рассказы о ней передавались из поколения в поколение. Но прожили они вместе всего два года, и брак оказался бездетным. Маркиз ди Пескара ушел воевать, оставив молодую жену одну. Виттория чувствовала себя покинутой и, чтобы скрасить свое одиночество, усыновила мальчика, дальнего своего родственника Альфонсо дель Васто.