Людмила Штерн - Жизнь наградила меня

Поэтому несколько десятилетий спустя я попросила Шейниных, главных хозяев дачи, написать, кто тогда на этой даче жил, кто встречал там роковой Новый год и что же все-таки произошло.

Вот их ответ: «Эта знаменитая дача располагалась на самой границе Комарова и Зеленогорска. Мы и сейчас видим ее в просветах между соснами, проезжая по Приморскому шоссе. В тот год мы снимали второй этаж этой дачи всемером. Самую большую комнату занимали Евсей Вигдорчик, Дима Бобышев и Гарик Прилуцкий.

Другую комнату занимали Вика и Миша Беломлинские, третью – мы.

Накануне этого Нового года Бобышев предупредил, что приедет с девушкой. Девушка оказалась Мариной Басмановой. Дима объяснил, что Иосиф поручил ему опекать Марину во время его отсутствия.

Мы встретили ее приветливо, но дальше отношения не сложились. Марина всю ночь молчала, загадочно улыбаясь а-ля Мона Лиза, а кругом все буянили, веселились и мало обращали на нее внимания. Заскучав, она, все с той же загадочной улыбкой, подожгла на окнах занавески. Пламя вспыхнуло нешуточное, и она прокомментировала: "Как красиво горят".

Под утро по всему стало ясно, что Димина опека зашла слишком далеко…

Вскоре Миша Петров созвал большой сходняк и призвал нас объявить Бобышеву бойкот и изгнать его с дачи.

Ясно помню, что наша идея бойкотировать Бобышева была продиктована не какими-то моральными соображениями, а тем, что сложившаяся " треугольная" ситуация непосредственно повлияла на арест Бродского».

В это время Иосиф был в Москве, а в Питере ему уже шили дело по полной программе, и было понятно, что возвращаться домой в обозримом будущем категорически нельзя: его ждал неминуемый арест.

Второго января я приехала в Москву и вечером того же дня пришла в гости к Рейнам на Кировскую (теперь Мясницкая) и застала там Бродского. Мы сели обедать и стали расспрашивать друг друга, кто, где и с кем встречал Новый год и «вообще, как было?».

Я описала нашу вечеринку, а также перечислила известный мне народ на шейнинской даче в Комарово, в том числе – Мишу Петрова, Беломлинских, Диму Бобышева и Марину Басманову. Но что там произошло, я понятия не имела из-за скоропалительного отъезда в Москву.

Услышав, что Бобышев и Марина вместе встречали Новый год, Иосиф помрачнел, словно почуял что-то неладное. Несколько минут он просидел молча и вдруг заторопился. Отставил в сторону недоеденную тарелку, пробормотал, что его где-то ждут, и ушел.

Мы не забеспокоились, потому что смена настроения, а также внезапные исчезновения и появления были Бродскому свойственны.

Но в тот раз мы зря потеряли бдительность. Иосиф, вопреки здравому смыслу, уехал в Питер и 13 февраля был там арестован.

Бобышев, сразу по приезде Бродского домой, пришел к нему объясняться. Суть разговора известна только им двоим, но домыслы и вымыслы текли рекой.

Все соглашались на том, что Бобышев, из соображений порядочности, должен был мотивировать свой поступок внезапно вспыхнувшими, непреодолимыми чувствами к Марине. Другое объяснение было бы просто неприличным. А вот вспыхнули ли на самом деле эти чувства, вызывало сомнение. Дальнейшие отношения Бобышева с Мариной их никак не подтвердили.

Впрочем, повторяю: всё это не более чем домыслы. Только Бобышев с Мариной могли бы объяснить мотивы своих поступков. Но Марина предпочла молчание, а факты, изложенные Бобышевым в его малопристойном опусе «Я здесь», перевраны и перекручены. Выбранная им позиция обиженного гения вызывает, мягко говоря, недоумение. Впрочем, жизнь Бобышева – и творческая, и личная – оказалась настолько тусклой, что его можно только пожалеть.

Узнав об измене Бобышева, и мы, Штерны, – вслед за Шейниными, Петровыми и Беломлинскими – осудили его на долгие годы. Не потому, конечно, что были строгих правил, а потому, что Бобышев оказался косвенно повинным в том, что произошло с Бродским дальше.

Впрочем, и без помощи Бобышева отношения Иосифа и Марины вряд ли имели счастливое будущее. Смею думать, что, несмотря на попытки наладить общую жизнь, несмотря на приезд Марины к Иосифу в ссылку в Норенскую и последующее рождение сына Андрея, – их союз был обречен. Слишком уж несовместима была их душевная организация, их темперамент и просто «энергетические ресурсы». Для Марины Иосиф был труден, чересчур интенсивен и невротичен, и его «вольтаж» был ей просто не по силам…

В стихотворении «Келломяки» Бродский писал:

Отрицательное отношение родителей с обеих сторон тоже внесло свою лепту в распад их союза. Иосиф не раз жаловался, что Маринины родители – антисемиты, его терпеть не могут и на порог не пускают. В свою очередь, Александру Ивановичу и Марии Моисеевне очень не нравилась Марина.

Они этого не скрывали и с горечью повторяли: «Она такая чужая и холодная, что между ними может быть общего?» «Как будто у нее вместо крови по жилам разбавленное молоко течет…» – добавлял образно мыслящий Александр Иванович.

Когда родился Андрей, Марина отказалась дать сыну фамилию Бродский и записала его Басмановым. Иосиф был в совершенном отчаянии, мы вместе звонили адвокату Киселеву, спрашивая, можно ли на нее воздействовать в судебном порядке. «Воздействовать» было нельзя.

Мы утешали Иосифа, пытаясь объяснить ему, что Андрей не стал Бродским не из-за антисемитизма ее родителей. Просто в нашей стране Басмановым легче выжить, чем Бродским.

«Но могу я требовать, чтобы мой сын хотя бы был Иосифовичем!» – настаивал Бродский.

Уже взрослого сына Андрея Бродский пригласил в гости в Америку и очень волновался перед его приездом. Какой он? Что любит? Чем живет? Поймут ли они друг друга?

Иосиф был озабочен его здоровьем и попросил меня показать Андрея в Бостоне хорошему гастроэнтерологу. Я нашла «желудочную звезду», договорилась о визите, был назначен день и час… Иосиф благодарил, восхищался моей оперативностью, но… не привез сына и даже не позвонил.

На вопросы, подружился ли он с сыном и напоминает ли Андрей ему себя молодого, Иосиф угрюмо ответил: «Наши отношения не сложились».

Забавная деталь: Бродский позвонил нам перед отъездом Андрея домой в Питер посоветоваться, купить или не купить ему видеомагнитофон.

«Конечно купить, а в чем проблема?»

И вдруг Иосиф сказал въедливым голосом старого ворчуна: «А в том проблема, что он лентяй и ни хрена не хочет делать. Учиться не желает, ничем не интересуется… Марина его в школу на такси возила, чтоб убедиться, что он доехал…»

«Вы только послушайте этого золотого медалиста», – съязвил Витя.

Видеомагнитофон Андрею Иосиф, кажется, так и не купил.