Людмила Штерн - Жизнь наградила меня

«Да брось ты мучиться! Зайди в какое-нибудь агентство, где тебя еще не знают, попроси показать тебе квартиру подходящего размера и… купи ее».

Новое риелторское агентство открылось недавно в одном квартале от нашего дома, на Гарвард-стрит. За столом сидела женщина лет сорока в голубой мужской парадной рубашке с жабо, в черных фрачных брюках с атласными лампасами и кожаной ковбойской шляпе. В углу ее рта дымилась сигарета. Она раскладывала пасьянс и при этом умудрялась разносить кого-то по телефону. Телефонная трубка была зажата между плечом и ухом, на левой руке сверкал ослепительный бриллиант не меньше чем в три карата.

Увидев меня, она кивнула, показала на стул и на табличку на своем столе, как бы знакомясь. Табличка гласила: «Бренда Морген – выдающийся риелтор».

Я села в кресло, пытаясь вникнуть в смысл ее телефонного монолога.

– Нонсенс! Надо быть последним идиотом, чтобы согласиться на это! Shit! Don’t be such a jerk! – рычала она и вдруг заразительно засмеялась. – О’кей, целую тебя, детка, всё обойдется. Ба-ай!.. Это мой бывший муж, – сказала она, всё еще улыбаясь. – Прямо не мужчина, а овца. Чем могу служить?

– Хочу купить квартиру…

– Давно ищите?

– Около трех лет.

– Ого! – Бренда вынула изо рта сигарету. – И много уже пересмотрели?

– Порядочно.

– А где вы сейчас живете?

– За углом, в съемной квартире. У нас две спальни, ванная, большая кухня.

– А какую квартиру вы хотите? Опишите вашу мечту.

– Три спальни, две ванные, отдельную столовую, камин.

– О’кей. – Бренда посмотрела на часы. – У меня есть полчаса, пошли.

Она надвинула на лоб свою ковбойскую шляпу и направилась к двери. Мы завернули за угол и оказались на нашей улице.

– Смотрите, Бренда, мы живем в этом доме, на третьем этаже.

Она кивнула, перешла дорогу и остановилась напротив, около точно такого же дома с таким же палисадником. Будто наш дом просто отразился в зеркале. Мы поднялись на третий этаж, и Бренда открыла ключом квартиру № 6.

Квартира № 6… Не судьба ли? Я родилась в Ленинграде, на улице Достоевского, в квартире № 6. Я жила в Риме, на улице Гаэта, в квартире № 6, в Нью-Йорке, на 74-й улице, в квартире № 6. Ив Бостоне мы живем тоже в съемной квартире № 6…

Итак, Бренда открыла дверь, и я перешагнула порог. Светло и просторно. Высокие потолки, паркетный пол, три спальни, две ванные, гостиная, столовая, камин… Квартира моей мечты… У меня даже в горле пересохло, и Бренда заметила мое волнение.

– Нравится?

– Сколько она стоит?

– 170 тысяч.

– Нет, невозможно… Слишком дорого.

– А сколько вы можете заплатить?

– 90 тысяч. Это – наш потолок.

– Tough luck («Ничего не попишешь»), – засмеялась Бренда. – Придется искать что-нибудь попроще.

– Но я не хочу попроще! – У меня из глаз брызнули слезы.

– Hey! Take it easy! – пробормотала Бренда и сдвинула на затылок свою шляпу.

Из окон гостиной был виден золотистый осыпающийся клен. Сквозь полупрозрачную листву просматривались окна нашего дома.

– Ну-с, так, – сказала Бренда и закурила сигарету. – С одной стороны, 90 тысяч за такую квартиру – оскорбление хозяевам. С другой, они полгода назад переехали в Калифорнию, и эта квартира у них, как камень на шее… Попробуем.

Она подошла к телефону и набрала номер.

– Миссис Гольдман? Добрый день, говорит Бренда Морген, у меня для вас есть прекрасные новости.

В трубке радостно заверещали, слов я, естественно, разобрать не могла.

– Очень солидные покупатели, – гудела Бренда, – и квартира им более или менее подходит… Однако требуется колоссальный ремонт. По их подсчетам, он будет стоить не менее 30 тысяч.

Я оглянулась. Во что тут вкладывать 30 тысяч? Разве что купить ванную из каррарского мрамора и раковины из пейзажного опала. Из Калифорнии спросили, сколько солидные покупатели предлагают за квартиру.

– Еще не знаю, у них есть и другие варианты. Я позвоню вам дня через два. Рынок сейчас ужасно вялый, на дворе, знаете ли, осень… – И Бренда повесила трубку.

– Пусть ваш муж посмотрит квартиру, и, если он в нее тоже влюбится, мы постараемся ее купить. Жду вас обоих здесь ровно в семь.

Вечером Витя посмотрел квартиру и влюбился в нее. Всю ночь мы не спали от страха, что квартира уплывет из-под носа, утром примчались к Бренде в агентство и сделали предложение на 90 тысяч. Бренда положила наши бумаги в стол.

– Бренда, пожалуйста, позвоните в Калифорнию, прямо сейчас, – попросил Витя.

– Ни в коем случае. Надо выждать.

– А что, если кто-нибудь еще…

В этот момент раздался звонок из Сан-Франциско.

– Миссис Гольдман, доброе утро, – пропела Бренда. – Не ожидала услышать вас в такую рань. Сколько у вас, шесть утра? Кстати, как чувствует себя ваша мама? Держу пари, что калифорнийский климат вылечит ее артрит… Мои клиенты? Я собираюсь показать им сегодня еще три-четыре квартиры… Право, не знаю, процент ползет вверх, и рынок прямо ломится от квартир… Боюсь, они не предложат больше восьмидесяти…

Из Калифорнии раздался крик «О, по!», и трубку повесили.

– Идите домой и не дергайте меня, – сказала Бренда. – Если будут новости, я вас найду.

У миссис Гольдман нервы тоже никуда не годились. Не успели мы выйти из агентства, как она позвонила снова. И Бренда сменила пластинку. Новый тактический прием – сострадание. Она сказала, что покупатели – эмигранты из Советского Союза, пять лет сидели в отказе. Там они были профессорами и академиками, а здесь поначалу убирали квартиры и работали в химчистке, пока не выучили язык и не нашли работу по специальности. В фирму свою ходят пешком, полтора часа в один конец… Машины у них нет. Одежду покупают в магазинах Армии спасения, едят только картошку и пиццу и вот, наконец, скопили 10 тысяч на первый взнос. От жалости к нам Бренда всхлипнула. Всплакнула и сострадательная миссис Гольдман. Ее дедушка с бабушкой прибыли из Гомеля девяносто лет тому назад. И хотя в черте оседлости они не были профессорами и академиками, но тоже мыли в Нью-Йорке полы и работали в химчистке. Слава Богу, их сын, папа миссис Гольдман, купил химчистку, и еще сорок других химчисток, и вышел в люди. Так что лично миссис Гольдман бедности не знала. И замуж вышла удачно. Мистер Гольдман был владельцем фабрики упаковочных материалов.

– Деньги Гольдманам абсолютно не нужны, – сказала Бренда. – Просто им ненавистна мысль не заработать больше.

Она бросила на пол свою ковбойскую шляпу. Ее всклокоченная кудрявая голова напоминала растрепанный кочан капусты.

– Человечество делится на две неравные части, – задумчиво сказала она. – Большая часть мучается от недостатка денег, меньшая – не знает, куда их девать. Но и отдать не хочет… Впрочем, всех денег все равно не заработать.