Людмила Штерн - Жизнь наградила меня

А вот на Романово пятидесятипятилетие Бродский не пришел. Он появился наутро небритый, с головной болью, проглотил две таблетки аспирина и протянул Роману объяснительную записку:

Роман Каплан стал владельцем «Самовара» в 1986 году. Когда-то это был итальянский ресторан «Джили», который Фрэнк Синатра купил для своего приятеля.

В квартире на втором этаже этого дома Синатра останавливался, когда бывал в Нью-Йорке, и «Джили» процветал: сама возможность увидеть легендарного Синатру привлекала посетителей.

В конце семидесятых Синатра уехал, владельцы сменились, а «Джили» превратился в «Джонни», скромный актерский ресторанчик. Просуществовал он лет семь и тоже закрылся. В 1986 году там был пустой зал с остатками архаического ресторанного оборудования.

Роман нашел нескольких партнеров и основал «Русский самовар».

Всё в этом доме было старым и запущенным – крыша, полы, отопление, электропроводка. Всё требовало замены или ремонта, но где достать на это деньги? У партнеров, включая Романа, денег было очень мало. К тому же никто из них не был профессионалом и не знал тонкостей ресторанного дела.

Преуспеть новому заведению в театральном сердце Манхэттена практически невозможно, если в него не вложены миллионы. Конкуренция невероятная: на 52-й улице кафе и рестораны в каждом доме. Два года «Самовар» еле теплился – то наводнение, то пожар, то лопнувшие трубы, то приказавшая долго жить вентиляция. Ситуация достигла критической точки, когда партнеры начали требовать обратно свои вложения…

Бродский приятельствовал с Романом и Ларисой, но понятия не имел, какие над «Самоваром» сгустились тучи. И хотя он только что получил Нобелевскую премию, застенчивым Капланам в голову не пришло попросить его о помощи. Да и вообще, просить за себя труднее, чем за других. Чего не осмелились сделать деликатные Роман и Лариса, сделала грубая натура, Люда Штерн.

У меня была надежда, что лауреат еще не успел истратить всех денег. Я осветила поэту «самоварную» ситуацию и воззвала о помощи.

«А башли не пропадут?» – это был единственный вопрос, который задал Бродский. Он не только сам вложил деньги, но и убедил Барышникова, обладающего большей финансовой мощью, вступить в дело. Доли недовольных партнеров были выкуплены, тлеющие угли в «Самоваре» начали разгораться.

Бродский часто бывал в «Самоваре». Если не считать светских приглашений в суперсферы, его ресторанная жизнь ограничивалась китайскими заведениями, кафе «Реджио» и «Самоваром».

Любимое меню включало селедку с картошкой, студень, сациви и пельмени. Кстати о водке. Роман является автором экзотических рецептов. Он настаивает водку на киви, аругуле, рябине, морошке, можжевельнике, вишне, новозеландском тамарильо, гранате, звездном фрукте карамболе. А также на хрене и кориандре. Любимицами Бродского были «хреновая» и «кориандровая».

Выпив две-три рюмки, Бродский брал микрофон, облокачивался на белый «барышниковский» рояль и пел. Вокруг немедленно собирался народ. Еще со времен юности Иосиф «сроднился с вокалом». В двадцатилетием возрасте он пел, облокотившись на наш черный «Беккер». Ося в те годы обожал американские песни и мастерски изображал Луи Армстронга. А в Штатах репертуар нобелевского лауреата состоял, кроме «Лили Марлен» и «Червоны маки», из «Что стоишь, качаясь», «Очи черные», «Мой костер», «На рейде ночном» и т. п. Наверно, этот репертуар был выражением целого клубка противоречивых чувств: ностальгии, высокомерной иронии, любви, презрения и тоски.

В «Самоваре» он расслаблялся и не раз говорил, как ему тепло, уютно и вкусно. Эти слова подтверждены документально. В ресторанной книге имеется такая его запись:

А теперь – маленькое отступление от «Русского самовара».

…В 1991 году Бродскому предложили должность американского поэта-лауреата в Библиотеке Конгресса – первый случай, когда такую должность занял иностранец по происхождению. Это почетная, но довольно обременительная и малооплачиваемая работа. Она рассчитана на два года, но Иосиф подал в отставку уже через год, возненавидев административные аспекты этой деятельности, например, сбор средств в пользу библиотеки.

Принял же он эту должность с мечтой о духовном и интеллектуальном преобразовании американцев путем внедрения в их прагматические головы шедевров мировой поэзии. У него была тайная надежда способствовать массовому изданию поэтических сборников, сделав их доступными для любого человека. Бродский хотел, чтобы в каждом супермаркете рядом с бульварными журнальчиками, обещающими каждую неделю то конец света, то прилет инопланетян, лежали томики Одена, Фроста, а то и Данте. «Русский романтик, – как назвал Бродского один циничный американский поэт, – надеялся, что человеческую низость, пошлость, хамство, трусость и жадность можно вылечить "бессмертными стихами"».

К сожалению, стихи все еще не стали неотъемлемой частью американской поп-культуры. Но мечты о популяризации русской классики начали осуществляться.

Однажды я ехала из Бостона в Нью-Йорк не в автобусе, как обычно, а на поезде. Вошла в вагон и увидела, что на каждом сиденье лежит книжечка карманного формата: Nikolai Gogol. «The Overcoat and the Nose» («Шинель» и «Нос»). Я взяла несколько экземпляров и один подарила Бродскому с надписью: «Ура! Настало времячко, когда мужик не Блюхера и не милорда глупого, – Белинского и Гоголя домой к себе несет…»

Возвращаясь в «Русский самовар». В 1997 году Капланы решили «расшириться» и превратить второй, пустующий этаж в «сигарную» комнату. Предполагалось, что гости после или вместо обеда рассядутся там, вытянув длинные ноги, наподобие лордов в английских клубах, и будут наслаждаться сигарами и коньяками.