Игорь Добролюбов - Осколки памяти

Люди все прекрасные

О Галюне - Юленьке Космачевой - и говорить не приходится. Очаровательная девчушка, талантливая, прелестная. Хорошо играла со Станютой, с Садальским. "Хочешь, я тебе куклу подарю, только не убивай моего папу?"

Вообще с актерами мне повезло, причем они как-то сами собрали себя в кучку. И помогло отнюдь не то, что сни­мает Добролюбов, - его и знать никто не знал, - а то, что компания такая собиралась: Санаев, Новиков, Колюня Ка­раченцов, Галочка Польских... Какому актеру не захочется насладиться такой компанией? И все проходило без этих утомительных проб: люди приезжали, утверждались, и все дела. Нет, конечно, какие-то пробы проводить надо было. Просто проб не было лично для меня. Все люди-то очень хорошие, замечательные, это известно. Ромм абсолютно был прав: "Я не актера пробую, я хочу выяснить, что это за человек". А тут подобралось такое созвездие не только хо­роших артистов, но и хороших людей, что это и на экране видно. Поэтому, наверное, народ так любит эту картину.

Галочку Польских, мою сокурсницу, я знал очень хо­рошо, и как только прочитал сценарий, она сразу возник­ла в моих мыслях, и я был очень рад, что она без промед­лений согласилась участвовать в картине.

Гена Гарбук - старший брат - был для меня тоже ясен сразу, мы знакомы с ним давно, всю его театральную жизнь (он после института пришел в Национальный театр им. Янки Купалы и остался верен ему). Гена - человек без­отказный и актер безупречный, свое он сыграет всегда. По­мните, отец говорит: "Все, ребята. Свататься идем. Ты (к старшему обращается) речь будешь говорить".

Пригласил я и очень популярного тогда по фильму "Место встречи изменить нельзя" Станислава Садальского. Там он был Кирпич, а здесь - Кисель. Очень хороший артист, парень чудесный, невозможно остроумный и веселый, ни минуты на месте посидеть не мог спокойно, разыгрывал всех постоянно. Помню, гостиница, стук в дверь. "Да!" Никто не отвечает, никто не заходит. Скребется кто-то. Открываю: стоит Садальский росточком с метр в натянутом на коленки пиджаке - лилипут.

А Хорохорина - письмоносица?! Она была полное чудо: кровь с молоком, пышная, чудная и нежная. По сюжету у Верки романчик школьный, видно, был со сред­ним братом, с Кокшеновым, который на Курилах деньгу зашибал, и вот она, вся переполнена жизненными сока­ми, но ждет его, - прелестна. И внимательная к дедуш­ке была, к Санаеву. До картины я, к сожалению, не был с Натальей знаком, это мои ассистенты сумели выпросить ее из Москвы - приехала, несмотря на то, что была там задействована. Мишу Кокшенова я сам очень просил при­ехать, он тоже где-то был занят - дивный парень.

А Стефания Михайловна Станюта... Это просто яв­ление!

Они все обладали сумасшедшей, фантастической органикой. Какая была замечательная Галина Климен­тьевна Макарова! Просто сувенир, подарок. Это удиви­тельная актриса. Удивительная. О ней делали докумен­тальную картину под названием "Королев я не играла". Да, она не играла королев, но она играла женщин, дере­венских, простых. С такой моторной силой актриса, что когда молоденькие уже все устали, скукожились - им сейчас петь, плясать, а они все полусонные - я, тоже ус­тавший, подходил к ней и говорил: "Галина Климентьев­на, очень прошу, взбаламутьте это общество!". Она отве­чала: "Зараз", шла туда, задом раздвигала на скамейке место, садилась - и происходило необъяснимое: все сра­зу приосанивались, и давай - песню запели и плясать пошли! Этого я объяснить не могу, я просто упивался ее талантом.

На своем портрете, который теперь висит на стене в моем кабинете, она написала:

"Борись Сильней Не унывай.

На ўспамін

Г.К Макарова"

Такое совершенно замечательное, нежное пожела­ние. Она была хорошая очень, своя, как родственница. А как играла! Органики несусветной! И на любую шутку откликалась, с ней работать было одно удовольствие. Са­наев через вентиляционное отверстие зовет, спрашива­ет, дома ли Верка. Макарова ему:

- Чего удумали, пьяницы чертовы?

- Свататься сейчас придем!

- Раздета она уже!

- Тем лучше! - говорит Санаев. - Позови Верку!

- Плачет она.

Ну, как это? Ни подсказки, ни наводки. Где текст из сценария, где их придумки - там уже не разбирали, пото­му что так все это было точно, так органично. Ты только благоговел и благодарил Господа Бога за то, что тот сострил, этот сострил, - вот так и картина получилась. Хотя был сценарий, где все точно прописано, но они его украшали - украшали не только импровизацией, но даже интонацией, каким-то оттенком. "Ровесник Суворова, а все помереть боишьси" - эту фразу Леша Дударев придумал, но едва Но­виков ее произнес, она стала совсем другой. Так бывает.

Работали все на общий результат, работа была ра­достная, уж очень нравилось всем вместе создавать кар­тину. Материал актеры посмотрят - нравится, редакто­ры посмотрят - тоже нравится, и никто, клятвенно заверяю, не думал, что делает что-то значительное. Про­сто от работы получали наслаждение, весело было, и ни разу у меня сердце не болело.

А это наполнение, очевидно, передается пленке, а пленка потом передает на экран. Ну, гениальные актеры, что тут говорить. Я сейчас уже вправе судить: по актер­ской части "Белые росы" оказались беспрокольной кар­тиной.

Снималась в два дубля, не больше. Но мне было до­статочно и одного - два-то уже не вставишь! Вообще, это было очень счастливое время.

Гродно

Чистых съемок было всего пара летних месяцев, даже меньше, поскольку очень удачное выбрали место. Вся съемочная группа рыскала по городу Гродно в поис­ках натуры и нашла: стоят новые городские дома, а вплот­ную к ним - колхозное поле с высоченной пшеницей, точно такое, какое фантазия придумала, готовое уже, спе­лое, сейчас убирать будут, и домики деревенские - го­род приближается, вытесняет деревню. Именно там Коля пел свою знаменитую песню: "Обломал немало веток, наломал немало дров". Место шикарное. Так обычно и бывает - увидишь, и вдруг что-то внутри ёкнет: да вот же где снимать надо! Так что в основном снимали в на­турных интерьерах, один только павильончик построи­ли - хату Караченцова.

И народ местный был. Чтобы собрать свадьбу, про­сто сделали помост, пригласили здешних жителей, орке­стрик притащили из ресторана - они чесали там.

И аиста в гродненском зоопарке взяли вместе со смотрительницей, и Валет рядом оказался. Гродно - очень компактный город, я очень люблю его.

Прости, Валет

Валету, бедному, наше стремление изобразить его выпившим (съел бутерброд с водкой) дорого далось. Со­бачку мы взяли из мединститута: нам сказали, что там собаки точно есть - там над ними всякие опыты проде­лывают. А здесь у нас уже был ветеринар с иглой, что­бы ввести снотворное, безвредное, но собачка за кило­метр учуяла запах и рванула прочь. Ребята-осветители догнали, завернули в телогрейку, она не давалась никак, притащили на съемочную площадку, ветеринар сделал укол, и на какие-то мизерные мгновения она сделала вид, что заснула, а может быть, и действительно засну­ла. На миг.