Татьяна Внукова - Дом на Новгородском

Городское училище и бывшее Благородное собрание. Фотография 1932 года

Детская игровая площадка на набережной возле 4-й школы. Фотографии 1930-х годов. Два здания уже соединены вставкой, но третьего этажа ещё нет

Вход в школу был в северной части здания и во всю длину фойе, справа от входа располагался гардероб. Пальто принимали и выдавали гардеробщицы. В кори­доре слева от входа был маленький спортзал. В этом же крыле на первом этаже была пионерская комната. В юж­ной части здания размещались кабинеты физики, химии, биологии. Там же было жильё директора школы и тех­нических работников. Отопление в школе было печным. Хорошо помню круглую, обитую железом чёрную печку в классе, вокруг которой мы бегали от медицинских ра­ботников, пришедших делать уколы, пока под угрозой вызвать в школу родителей не решались его сделать.

Уборкой в классах занимались уборщицы. В обязан­ности дежурного входило принести мел, вычистить до­ску и выполоскать тряпку.

Из предметов, изучаемых в первом классе, наиболее трудным было чистописание. Писали в ту пору ручками с вставными перьями, которые макали в чернильницу, вставленную в специальную вырезку на крышке парты посередине между учениками. Перья были нескольких видов и носили название «86», «рондо», «копиручёт», «ласточка». Они позволяли, регулируя нажим, делать в нужных местах толстые и тонкие линии при написании букв, как этого требовали правила чистописания. Чтобы только что написанный текст не размазывался, его про­сушивали прилагаемой к тетради промокашкой. Для чистки кончика пера имелись самодельные многослой­ные перочистки из кружочков мягкой ткани, сшитых в центре. Может быть, чистописание имело смысл для укрепления детской руки, но оно немало нам попортило крови и ничего не дало в выработке каллиграфического почерка. В старших классах мы писали как хотели. И на это уже никто не обращал внимания.

Зима 1942-43 годов была очень холодной. Уроки по­стоянно отменялись. Но первый класс мы успешно окон­чили, а со следующего года было введено раздельное обучение. Петю перевели в шестую школу, а я осталась в четвёртой, которая стала женской. Из совместного обу­чения осталось в памяти признание в любви. Когда я с девчонками шла из школы, один из парней нашего класса прокричал мне: «Тебя любит Вадька Соколов». Я, конеч­но, сказала ему «дурак», но на следующий день разгляде­ла белобрысого приятного мальчишку по имени Вадик.

Учась во втором классе, из школы мы с девчонками возвращались не спеша. Сначала катались на портфеле с пандуса у драмтеатра для затаскивания декораций, как с горки. Затем шли по Карла Либкнехта или по Павлина Виноградова и Поморской.

В школу ходили в форме, хотя иногда приходилось одеть сверху вязанку. Вместо рейтуз носили узкие брю­ки, называемые «шкарами». В них была резинка внизу штанины, и они хорошо натягивались поверх валенка. В этом случае снег не мог попасть внутрь валенка, даже если ты проваливался чуть не по пояс. Я пользовалась этим и из школы домой шла не по тротуарам, а по греб­ням сугробов, образующихся сбоку от тротуара при его чистке от снега.

Валенки были самой распространённой зимней обу­вью. Ходили в них с осени до тёплой весенней поры. Ког­да становилось сыро, на них надевали калоши. Кстати сказать, кало ши — неплохое изобретение. Они надевались на валенки, ботинки, туфли. Пришедший в гости человек мог снять их в передней и остаться в своей чистой обуви. Валенки носились долго и переходили в семье от ребён­ка к ребёнку. Качество их не ухудшалось, если они про­нашивались до дыры. Их отдавали подшить. Подшивать были настоящие мастера, которые ровными стежками подшивали к валенку подошву, вырезанную из голенища другого старого валенка, и починяемый валенок стано­вился еще теплее. Недостатком валенок, пожалуй, было то, что при ходьбе они быстро «съедали» чулки, и дыры постоянно приходилось штопать. Одна моя подруга по­шутила, что всю зиму босиком проходила по снегу. Дыры были и в валенке, и на чулке.

В 1944 году в первый класс 17-й школы пошла млад­шая сестра Оля, которая была моложе меня на два года. Её нужно было отводить. Северо-Западное областное из­дательство, где работала мать, в том году размещалось в доме на углу Новгородского и Выучейского. Матери было удобнее вести Ольгу в сторону работы. В ту же семилет­нюю школу № 17 перевели и меня. Перевели почему-то не с первого сентября. Отец привёл меня в класс во вре­мя урока. Помню, как я стояла у дверей, а весь класс меня разглядывал.

Семнадцатая школа была в новом здании, вся светлая и солнечная, в сравнении с четвёртой.

Трудно представить это в современной школе, а мы на переменах водили хоровод или, взявшись за руки, шли стенкой на стенку с песней «а мы просо сеяли, сеяли», на что другая сторона наступая, грозно отвечала «а мы просо вытопчем, вытопчем». Носили мы и кукол в шко­лу. Оставались играть после уроков. Куклы были само­дельными, плоскими, рисованными на картонке. Снача­ла рисовали их сами. Я была специалистом по этому делу и по просьбам рисовала девочек и мальчиков. Каждый из играющих рисовал своей кукле одежду. Одежда склады­валась в коробку от папирос. Куклы переодевались, хо­дили друг к другу в гости. Более красивых кукол такого плана, нарисованных красками и даже с приклеенными волосами, стала приносить и продавать наша однокласс­ница. Другими нашими увлечениями были стихи в альбо­мы, игра в фантики из конфетных обёрток, бессистемное собирание марок и обмен без понимания их ценности: по принципу, есть такая или нет. К Новому году начинал­ся сбор пожеланий. Записочку с пожеланием складыва­ли наподобие фронтового треугольника и надписывали, кому от кого. Чтобы пожелание сбылось, читать следо­вало сразу с наступлением Нового года. Соревновались, кто больше соберёт.

Мы много читали и обменивались книжками. Удалось прочесть такие редкие тогда книги, как «Сибирочка» Чарской, «Историю «маленького» лорда Фаунтлероя» Бернета, «Серебряные коньки» Доджа. Их передавали друг другу по очереди буквально на вечер. Дома тоже было что почитать. Домашняя библиотека была боль­шой, конечно, включала Стивенсона, Фенимора Купера, Конан Дойля, Жюля Верна, чьи книги с наибольшим интересом читаются в детстве. Перечитала я и всевоз­можные сказки Писахова, Крюковой, Андерсена, братьев Гримм, Гауфа, Перро.

Потом пришла пора чтения про кругосветные и ар­ктические путешествия Крузенштерна, Головнина, книг Джека Лондона, Диккенса, Филдинга, Пушкина и Лер­монтова.