Марина Старых - Мемуары на руинах [Жизнь актрисы в письмах и дневниках]

Как жаль, что только после смерти Товстоногова в осиротевшем его театре, Марине удалось всё же довести до желанного конца свою борьбу, длившуюся, по моим скромным подсчётам, лет десять, если не больше. Если бы у меня спросили, как и что играет Марина Старых в своём моноспектакле, я бы ответил – играет она верно и самозабвенно, хотя, быстротекущее время редко идёт на пользу живому искусству драматического театра. Относительно же того, «что» она играет, – она играет… любовь. Одним из главных достоинств Актрисы и есть, по моему мнению, это умение «играть любовь» (на сцене, разумеется). Марине это удаётся в высшей степени. Положим, и пьеса даёт для этого основания, вся она – о любви, вся пронизана женской любовью, но ведь в силах исполнительницы всё это испортить, опошлить, потопить в бессмысленных слезах и пустых вздохах, лишить объёма, сделать неинтереснм и попросту скучным. Марина счастливо избежала всего этого. Она сумела точно проследить (перефразируя Станиславского) и жизнь человеческого чувства: от зарождения его – через все разочарования и падения, новые взлёты и новые надежды – к смерти, и вместе с тем бессмертию этого чувства, и трагического и прекрасного соей неосуществлённостью, неизрасходованностью.

И вот в чём принципиальная удача спектакля – в незримом присутствии Чехова (что и входило в первоначальный мой замысел), его жизненной драмы. Недаром последний монолог Лики – она произносит его в день похорон Чехова в Москве – Марина завершает (вопреки авторской воле – на что я нисколько на неё не в обиде) такими словами: «Все эти люди – они хоронили известного писателя, которому уже не грозила смерть. Я прощалась с человеком, которого уже не будет, с тем, кого я любила, и кто был до смешного несчастен весь свой век… Мне сказали, что незадолго до смерти он задумал пьесу о том, что волновало его всю жизнь – великая любовь, торжествующая над смертью. Никогда бы не подумала, что его это волновало, а пьесы он так и не написал. Всю свою жизнь я испытывала к нему именно такое чувство, а любовь осталась несбывшейся. Теперь мы в равном положении, он – как писатель, я – как женщина. Это впервые…»

Ещё одна «цитата»: «Саша! Спасибо! Всю жизнь буду жить с твоей Ликой. 8,1,91»

Что же, Марина Старых, и я благодарю тебя за твою неженскую и вместе с тем такую женскую стойкость.

Эпилог

Что же такое АКТРИСА? Как складывается её судьба на театре? От чего судьба эта зависит? Какие потери и какие обретения ждут Актрису на её тернистом пути от дебюта к вершине? И чем приходится за всё это платить?

Пришло время рассказать о Саше. Сын Однокурсника Корогодского Оскара Ремеза и В. Сипухиной, он считался вундеркиндом, он написал много пьес и в 28 лет стал самым юным членом Писателей, (поправляюсь – самым юным членом Писательского Союза). Его женила на себе однокурсница Лены Поповой, понимая, что в Питере ей не светит ничего, а тут- квартира в Москве у Зоопарка, возможности… Родила… Не буду говорить о нынешней соратнице Додина. Наверное, она настрадалась, наверное, Маруся виновата перед ней, в том, что потакала Сашиной слабости, но им вдвоём было весело! Их разговор, подогретый алкоголем, был так содержателен!

Доктор сейчас скажет, что это обычный симптом.

Да, наверное, но у обоих было ощущение возможности вырваться из обыденности, тяготившей обоих, достать до звёзд, прикоснуться к вечному…

Саша писал Марусе письма, присылал открытки, хотел быть на связи… Но… Ему совсем нельзя было пить, есть такие люди, которым совсем нельзя… После «Лики» на малой сцене Маруся смогла представить зрителям автора – лохматого, неухоженного, дурно пахнущего…

Прощай, Саша, ты сделал трагическим конец твоей матери, но был ли т в этом виноват? Может, ранний дар пришёлся не по силам и не ко времени? Я любила тебя.

!989-90

Работы особенно не было.

С Варей сделали очень серьёзный монолог Комиссаржевской, составленный из её писем, слишком, слишком серьёзный, Саша Урес после единственного показа в театральном музее сказал, что в работе «мало юмора». Собственно, какой юмор надо было искать в жизни самой трагической актрисы, это уже к Уресу вопрос. Он понял: публику на это не собрать. Эти тексты со мной всю жизнь, и, наверное, главное – это.

Снова позвали в Одессу. На деньги украинской косметической фабрики снимали фильм «Собачьи ворота». Марусю утвердили.

Сценарист был тот, который тесно сотрудничал с Муратовой, наверное, под неё и писал. «Собачьи ворота» – это должен был быть «Наш ответ Чемберлену», как мне кажется. Триллер с волком-оборотнем, перенесённый на нашу почву, приобретший так же, как и наш рок, глубокий, социальный, он же психологический смысл.

Не просто так человек стал волком, а обстоятельства и предательства его на это толкнули!

Могло бы и произойти… Балуев снимался…

Прекрасная сцена была у Маруси: два мужика в форме выпивают, дерутся, фуражка с одного слетает, оказывается – баба, драка переходит в секс-насилие… Это для Муратовой, для Тарантино, для … но не для того режиссёра, который взялся.

Увидев якобы «сексуальную» сцену на экране, Маруся сказала, что смысла в этом нет, нет заложенной в сценарии жестокости, радости насилия. (уж кто-кто, а в этом, как вам, доктор, известно, Маруся знала толк!) Пусть будет хотя бы секс. Сцену пересняли, О, это был уже голливудский уровень! Маруся впервые обнажилась перед камерой, на самолёт еле успела, не стерев с себя нарисованную кровь…

Фильм на экраны не вышел, может, косметическая фабрика просто отмыла свои деньги, такое было время…

Но – не искусством единым… Марусю к стенке припёрли обстоятельства: – жить было негде, брат привёл в дом жену. Как прижатый стене заяц, Маруся стала с испугу бить лапками, и неожиданно добилась от властей разрешения на получение комнаты в коммунальной квартире. Вот тут и подключился всехний депутат Стржельчик. Как уж он прознал, может, всё-таки, через профком, но однажды, увидев Марусю в буфете, он забаритонировал на весь театр: «Какой у тебя район, что за мудак там сидит? Щас позвоню ему!»

Как ему нравилось то, что он всесилен! И был всесилен! И Марусю вызвали, и дали ордер на комнату, и дальше судьба так распорядилась, что вместо комнаты в Кировском районе с двумя многодетными семьями, на которую Маруся была бы обречена пожизненно, ей предоставили комнату на улице Черняховского. 14 метров, соседка одна – алкоголичка Люся.

На Лиговку переезжать было страшно. Самый центр города – две остановки до Невского, позади – пути Московского вокзала, депо, бомжи, и дореволюционная слава района красных фонарей. Удивительно живучи были традиции Лиговки. Маруся завела собаку, стала с ней гулять и, соответственно, завела знакомства среди собачников. Сосед сверху, добрый алкаш, обременённый семьёй, крановщица Таня из дома Перцева, Оля, бывший водитель троллейбуса, а ныне работник аптеки, – все они будто вчера приехали из глухой деревни, законсервировали свой ограниченный тремя улицами между ближайшими распивочными быт, и не хотели знать о том, что живут в культурной столице, что рядом есть Эрмитаж и, в конце концов, библиотека. Но они были простодушны и искренни, безумно любили своих собак, были очень внимательны и добры к Марусе, она с удовольствием вступила в их сообщество, жаловалась на суровую жизнь в конкурентной борьбе и находила понимание.