Марина Старых - Мемуары на руинах [Жизнь актрисы в письмах и дневниках]

Что ещё было сказано пастырем, история умалчивает, в анналах осталось следующее:

«Бог больше!!! Это не то, что вы рассказываете», – вопила, заливаясь слезами, Маруся, – «Никогда, никогда больше к вам не приду!»

Несчастной Мурашовой оставалось только молиться за грешницу.

Но, может, всё-таки, Невидимый Друг следил за заблудшей и защищал её! Он на этот раз принял облик совсем не православного целителя Вагифа, друга Ларисы.

Это был последний месяц льгот, предоставленных членам Союза театральных деятелей. Вагиф передал Марусины документы из рук в руки тому, кому было нужно, (а мог бы не делать этого!) и Маруся стала владелицей отдельной двухкомнатной квартиры на улице Черняховского!

Собаку Марусе привела поклонница лесбиянка Рая. Какой-то гей уехал в Германию, а трёхмесячного щенка сенбернара надо было пристроить. Рая уверяла, что они все – ЛГТБ сообщество, – вегетарианцы и будут отдавать на прокорм собаки свои талоны на мясо. Маруся сидела по-турецки, пёс сразу устроился в ногах, контакт был налажен, пути к отступлению не было. Талоны отменили. Не стало ни мяса, ни рыбы.

Но «Женитьба Бальзаминова» поехала в Швейцарию на гастроли. Спасибо тебе, Дима Астрахан! Не бог весть какой, не придуманный, традиционный спектакль оказался на тот момент востребован и спас нас всех от «голодной смерти»!

Двухнедельную поездку в Женеву предваряли гастроли труппы Театра де Каруж. Естественно, на банкете Маруся разговорилась со швейцарскими коллегами, показывала им город, может быть, слишком откровенничала, жаловалась на трудности, потому что время, действительно, было очень тяжёлое. Когда карточки отменили приходилось занимать две очереди на пять часов: за какой-нибудь рыбой, и за молоком. За костями павших телят Маруся ездила на окраину, выстаивала очередь на морозе, набирала побольше и тащила груз через весь город, чтобы сварить тушёнку и вырастить «мальчика». Факт тот, что в первый же вечер в Женеве Марусе позвонили, и скучать в Швейцарии ей не пришлось. Поездки на машине в окрестностях, ужины в маленьких ресторанчиках (пока именитые коллеги давились привезёнными консервами), фантастическая авантюра: переезд на машине через границу во Францию, в Шамони. А там – обед в ресторане в горах, раклетт, потрясающие виды из окон, а за окнами – парапланеристы, плавно спускающиеся с вершин. Горы Марусю потрясли. Привыкший к плоскости Петрограда взгляд, каждый раз натыкаясь на непредусмотренное «нечто» на горизонте, вызывал изумление и восторг.

А в Берне жил несостоявшийся муж-писатель, Юра Гальперин. Приехал, забрал, показал Берн. Такой сказочный, такой единый в цвете и тумане, такой город мечты, в котором нас не будет никогда больше. И ужин в Лозанне на берегу Лак-Леман, и Монпелье… Из Берна Маруся ехала на поезде, в котором голова кружилась от скорости, от мгновенной сменяемости темноты тоннелей, молока низких облаков, внезапно распахивающихся лугов с неизменными коровами и горных склонов, заросших виноградниками. Перестройка! Ау, братцы из райкомов-обкомов- комитетов! Знали бы вы, как по всей Швейцарии гуляла Маруся, правда, всегда успевая к началу спектакля! Маруся гуляла и, как всегда, делала глупости. Однажды на банкете она увидела, как худрук беседует с женой руководителя театра Каруж. Маруся очень хотела быть хоть тут то полезной, подошла и предложила свои услуги переводчика. Несколько фраз, и Маруся заявила, что перевод пьесы Островского «За чем пойдёшь, то и найдёшь», который звучит подстрочником в зрительских наушниках – бездарен и не имеет никакого отношения к оригиналу. Глаза Кирилла Юрьевича Лаврова вылезли из орбит. Маруся не подозревала что, мало того, что экстравагантная швейцарка была автором перевода, но, что именно её вполне земной увлечённостью худруком БДТ труппа была обязана этими гастролями.

Ярость Лаврова Маруся вызвала ещё раз, когда случайно оказалась участницей концерта в консульстве, и за ужином немножко поспорила.

Лавров сказал консулу, что России сколько денег не дашь – всё проедят.

Маруся заявила, что знает сферы, в которые надо инвестировать, чтобы они развивались. Оля Волкова ударила Марусю ногой под столом. На совместной фотографии консул держал Марусю за руку, а в довершение её бед, Гальперин, забрав Марусю, разогнал свой БМВ на автобане до двухсот километров, намного опередив заядлого автомобилиста Лаврова. С карьерой было покончено, но в эйфории праздника Маруся этого ещё не понимала.

Пожилой артист на своёй таратайке опять повёз Марусю к тому месту, где Рона впадает в Женевское озеро. Там, в горах у Жан-Клода было старинное шале, построенное дедами из огромных дубовых стволов. Декабрь, затишье в природе, Моцарт, звучащий в доме, Маруся на открытой веранде, далеко внизу – тонкая серебряная змейка Роны, а напротив – склоны в снегу, на которых резко выделяются огромные ели. И опять – ощущение полного, законченного счастья, дыхание Бога рядом.

Возвращалась на поезде теперь уже по нижней дороге, вдоль озера, мимо Шийонского замка. Как будто специально для Маруси освещённого огромным диском заходящего солнца.

А дальше – почти сразу, Южная Корея.

Там Марусю совершенно случайно познакомили с бизнесменом, ищущим дружбы с Россией. Маруся не была его целью, скорее, средством задружиться с руководством театра. Но он сопровождал Марусю, показал ей гордость Сеула – золотую башню с огромным кинотеатром, аквариумом, каких ещё нигде не было и смотровой площадкой на тридцатом этаже. Умный и тонкий человек, он пригласил всю женскую часть труппы в косметический салон с сауной (Чтобы тебе не завидовали), и одарил всех подарками. Хон Джон приезжал потом в Питер много раз со своими друзьями-бизнесменами, тщетно пытаясь наладить совместный бизнес, в те самые девяностые и очень поддержал Марусю. Правда, в театре всё равно все говорили о примитивном романе. А худрук Лавров называл её с тех пор только «мадам».

Ну что ж, теперь, собрав всё воедино, Маруся понимает, что Праздник в её жизни был. Такой Праздник, который не всякому выпадет на долю. Но Праздник не может длиться. Понимает она и то, что после праздника бывает похмелье. За всё нужно платить. Траурный набат уже прозвучал над её карьерой. Но она его по беспечности своей не услышала. И когда, подыгрывая Андрюше Павловцу на показе в театр Ленсовета, услышала от Владимирова: «А вы не хотите к нам?» – ответила: «У меня и так всё хорошо!», – полагая, что будут ещё и гастроли и роли. Это был незамеченный знак судьбы, а ведь какая красивая случилась бы рокировочка с Алисой Бруновной!

Перед самой поездкой в Швейцарию Максима Максимова привёл в дом Маруси переводчик Топоров.