Юрий Мишаткин - Соловушка НКВД

С грустью вспомнил, каким гоголем ходил после внесения гроба с телом усопшего Иосифа в Мавзолей к мумии Ленина.

«Я процарствовал всего сто дней, но и за этот недолгий срок сделал довольно много, на что другим понадобились годы. Прекратил дело врачей, липовый мегрельский заговор, выпустил из лагерей свыше миллиона имевших срок до пяти лет, привлек к ответственности виновных в гибели Михоэлса [85] Михоэлс С., артист, режиссер, член Еврейского антифашистского комитета. Задавлен в Минске грузовиком. Членов ЕАК расстреляли как агентов сионистских организаций, желающих создать в Крыму еврейскую республику. , запретил применять любые пытки во время следствий, ограничил права внесудебного Особого совещания, заморозил нерентабельные, бесперспективные строительства каналов, туннеля под Татарским проливом, прокладку дороги на Игарку — всего не перечесть…»

Не хотел себя чувствовать связанным по рукам и ногам, с забитым кляпом ртом, был готов в любую минуту пойти в наступление, нанести ответные удары. На очных ставках с трудом сдерживал возмущение, когда недавние ближайшие сотрудники лили на него ушаты помоев. Генералы, руководители крупных подразделений в союзных и республиканских министерствах прятали глаза, заученно называли бывшего начальника деспотом, мстительным диктатором, вероломным, требовавшим использовать провокации, фальсифицировать документы, силой добиваться признаний, не жалеть на допросах кулаков и ног. Было неимоверно тошно слушать из уст клявшихся в верности вчерашних подчиненных:

Берия крайне жесток, в Грузии отправлял за решетку или на расстрел всех, не согласных с его действиями, методами, знающих его черное прошлое.

Под черным прошлым имелись в виду сотрудничество с мусаватистской контрразведкой, выдача врагам большевистского подполья.

Неоднократно отдавал приказы на аресты руководящих лиц, хотя для этого не было оснований, компрометирующих материалов. На допросах зверски избивал арестованных, считал их до суда виновными. Наиболее ценное из конфискованного при обысках присваивал, остатки передавал для реализации по низким ценам в спецторг НКВД…

Услышав подобное, терял выдержку, разбрызгивая слюну, доказывал абсурдность показаний. Не в силах успокоиться, заявил, что все без исключения аресты видных деятелей партии, правительств Абхазии, Аджарии (тогда Аджаристана), Осетии проводились исключительно согласно устным приказам Сталина, который не желал оставлять потомкам в архивах следы своих расправ с неугодными. Отмел обвинение в сотрудничестве с мусаватистами, на службу к ним пошел по заданию большевистского подполья, чтобы предупреждать товарищей о намечающихся облавах, арестах. Что касается жестокости, то это была обычная требовательность к подчиненным. В ответ на жаркую речь получил оригиналы собственных приказов с фразами: «В расход сволочей. Нечего церемониться, пусть не коптят небо». Заявил, что данные слова принадлежат Сталину, он лишь процитировал их, подобные резолюции ставили все без исключения члены Президиума ЦК, Политбюро, добавляя в адрес подлежащих уничтожению площадные ругательства.

Упомянув вновь вождя, вспомнил, как для завоевания у него полного доверия приставил к его матери приживалку, поселил во Дворце наместника Кавказа графа Воронцова (в советское время Дом пионеров), организовал в Гори музей Coco Джугашвили — над лачугой, где родился вождь, возвели мраморный шатер. Все это помогло переводу в столицу, получению должности заместителя Ежова, затем начальника союзного НКВД. Первым делом пристроил родную сестру кухаркой в загородный дом Сталина, что позволило приезжать в любое время, быть в курсе разговоров Хозяина.

На очередной очной ставке Гоглидзе, дополнив показания, сообщил, что бывший начальник с лисьей хитростью, змеиной изворотливостью влез в душу Сталина, стал его советчиком, нашептывал, кого следует убрать, кого повысить, заботился о возвеличии личного авторитета, карьерном росте.

Берия до боли крепко сжал кулаки.

«Маймуна! (обезьяна. — груз .). У самого рыльце в пуху! Стоит потрясти как следует, и на свет явится такое, что волосы встанут дыбом. Прав лишь в одном: я был самым доверенным лицом вождя, ездил с ним не только на курорты, а и на международные конференции, начиная с Тегеранской и кончая Берлинской. Умело скрывал ото всех, что боюсь его гнева, стоит оступиться, повторю участь Ягоды, Ежова…»

Заскрипел зубами, втянул голову в плечи.

«И этот вешает на меня собак, обвиняет во всех смертных грехах. Слишком поздно узнал, что на самом деле представляют из себя так называемые «верные друзья». Верну власть и немедленно разжалую Гоглидзе и подобных ему хамелеонов в рядовые, выгоню из органов в три счета, переодену в робу зэка, отправлю к черту на кулички. Курили фимиам, превозносили до небес, пели до хрипоты здравицу, а сейчас втаптывают в грязь».

Когда Гоглидзе увели, поинтересовался у следователя судьбой жены.

«Хотя давно не поддерживаю с Нино супружеских отношений, пусть считают отличным семьянином».

Руденко пропустил вопрос мимо ушей, продолжал перебирать в папке бумаги.

«Нино давно вычеркнула меня из своей жизни — гордость, княжеская кровь не позволили простить измены, тем более рождение на стороне дочери. А Серго с женой, без сомнения, волнуются, где я, что со мной…»

От размышлений о семье перекинулся к более важному.

«Хрущев с Маленковым не могли допустить, чтоб кресло покойного снова занял грузин. Не успело тело Иосифа остынуть, бросились с поспешностью делить теплые местечки. Напрасно повел себя слишком смело, не подумал о последствиях, не распознал, кто стоит рядом со мной и кто прокрался за спину, чтобы нанести удар исподтишка…»

Потряс головой, чтобы сбросить все печальное, даже страшное и вновь подумал о Сталине:

«Не имел достаточно времени для расследования истинной причины его смерти. Диагноз «инсульт» вызывает большие сомнения, есть вероятность, что помогли уйти из жизни — сделали инъекцию в вену, подсунули таблетку. Незадолго до кончины сильно перенервничал, когда доложили, что сыграл в ящик комендант Кремля генерал Костынкин. Прежде ничья смерть для него не являлась трагедией, после известия о гибели в немецком плену Якова, на лице не дрогнул ни один мускул… Перед тем как положить в хрустальный саркофаг, следовало провести эксгумацию трупа…»

Для весьма секретного разговора, чтобы избежать подслушивания, Хрущев, Маленков и Молотов выбрали Тайницкий сад Кремля.

Х р у щ е в. Нельзя допустить, чтобы в стране даже отдельные люди встретили приговор в штыки, встали на защиту обвиняемых — не будем исключать подобное, хотя это маловероятно. Дадим в печати мелким шрифтом короткую статейку в десять строк. Если бы своевременно избавились от Лаврентия, сейчас не ломали головы, кого назначить судьями, когда начать процесс.