Юрий Мишаткин - Соловушка НКВД

«Скверно, что в заполненной при поступлении в тюрьму анкете не указали мои правительственные награды, участие в партийных съездах, международных конференциях, начиная с Тегеранской и кончая Берлинской, многое другое, чем справедливо горжусь».

Вновь прозвучали обвинения. В одном из них говорилось, что методично истреблял неугодных ему, беспредельно преданных народу, партии.

— Для вас не было ничего святого. Считали себя некоронованным владыкой, даже Богом, всех вокруг пигмеями, мелкими сошками. Не слушали ничье мнение, подчинялись одному товарищу Сталину, точнее, пресмыкались перед ним, лебезили. Отчего во время пребывания в Кутаисской тюрьме в 1920 г. не приняли участия в голодовке-протесте политзаключенных?

Берия понял, что суд начал довольно глубоко копать в прошлом, но это не испугало — по примеру Сталина, предусмотрительно уничтожил в архивах все не красящие себя документы.

— В тюрьме не голодал по причине болезни желудка, если бы перестал принимать пищу, заработал язву.

Некоторые вопросы повторялись. Суд интересовали ошибки при обороне в Отечественную Кавказа, воодруженный немецким альпинистом флаг со свастикой на вершине Эльбруса, санкционирование ряда убийств, преждевременные смерти видных политических деятелей, в их числе Жданова. От прошлого суд перешел к более близкому — желанию простить двурушничество, предательство клики Тито — Ранковича. Берия старался отвечать предельно кратко, ловко уходил от наиболее опасных для него вопросов.

«Толкут воду в ступе. Хорошо еще, что не затрагивают моральное разложение, изнасилование школьниц. Если заикнутся о совращениях, отвечу, при ненормированном рабочем дне даже в воскресенья и праздники, на любовные утехи не оставалось времени, служба отнимала все силы, что связь с женщинами не наказуема».

Когда затронули вопрос о присвоении художественных ценностей из музеев Европы, заметил, что найденный в его доме антиквариат, который крупные военачальники вывозили из побежденного Третьего рейха целыми вагонами, подарен сослуживцами в дни рождений,

— Лично я ничего не украл. А трофеи на то и трофеи, чтобы принадлежать победителям.

Среди подарков самым дорогим считал обычный, ничем не примечательный глиняный кувшин, с которым женщины Мерхеули ходили за ключевой водой.

«В навязываемые грехи не поверит любой здравомыслящий. Легко оправдаюсь, но могут не позволить высказаться, не включить ответ в протокол. Придется с оговорками признать незначительное, вроде ошибки в подборе кадров, излишнюю доверчивость подчиненным, создание второй семьи. Сыграю роль заблудшей овцы, точнее, барана, которому Сталин связал руки и ноги, без его позволения не мог самостоятельно сделать даже шаг».

— Признаете пособничество в убийствах?

Председатель не уточнил, кого именно, и Берия воспользовался упущением:

— Признаю руководство в устранении Троцкого, за что получил благодарность вождя и в подарок от него ящик кахетинского вина.

Не забыл, как Сталин торопил с расправой над его смертельным врагом. Иосиф дышал в лицо табачным перегаром: «Сколько прикажешь терпеть Льва — Лейбу? Ему давно место не в Мексике, а в могиле! Обещал покончить еще в прошлом году». Поклялся, что клеветнику недолго коптить небо, будет уничтожен в самое ближайшее время, и подослал Маркадера, который втерся Троцкому в доверие, обрушил на его голову ледоруб.

За судейским столом зачитали справку о проведении массовых арестов, резолюций главы органов на расстрельных списках «за», уничтожении перед Отечественной в Катыни польских офицеров.

Вместо аргументированного ответа Берия спросил:

— Отчего ни разу не упомянули бедного Михоэлса, замечательного артиста, режиссера, руководителя Еврейского театра, подло убитого в Минске? Я раскрыл подоплеку преступления, строго наказал виновных. Разве это не доказывает мою планомерную, бескомпромиссную борьбу со всякого рода беззаконием? А недавнее освобождение видных ученых-медиков, привлечение к уголовной ответственности допустивших фальсификацию следственных дел, не показывает, что был поборником соблюдения закона?

Конев потребовал отвечать по существу и перешел к вопросу связей подсудимого с заправилами фашистской Германии в первые дни Отечественной, желании отдать оккупантам значительную территорию страны.

Берия с трудом сдержался, чтобы не огласить комнату криком:

«Не было связи! Нет показаний болгарского дипломата Стаманова, кто по моей просьбе, выполняя данный мне Сталиным приказ, должен был организовать тайные переговоры с немцами, предложить отдать им древний Львов, Закарпатье за прекращение наступления! К счастью, в последний момент Иосиф отменил решение».

Вместо ответа на обвинение, напомнил о своей заслуге в смягчении наказаний, сокращении сроков пребывания в тюрьмах, лагерях осужденным за бытовые правонарушения, проведение глобальных демократических реформ, высоко оцененных не только в стране, а и за рубежом.

Конев спросил:

— Отчего, имея в своем распоряжении при обороне Кавказа целую армию, не использовал и ее, в результате немцы заняли несколько автономных республик, областей? Будучи представителем Ставки Государственного Комитета Обороны, халатно отнеслись к своим обязанностям, своевременно не ввели в бой на перевалах дивизии НКВД, заменили русского командующего армией грузином. Пытались открыть врагу дорогу через Главный Кавказский хребет, что привело бы к захвату немцами Закавказья с богатейшими запасами нефти, марганцевой руды.

Берия объяснил, что держал вверенные ему войска в резерве для наступления, дивизии не имели артиллерии, танков, авиации, предназначались для борьбы с «пятой колонной» из числа турок-месхетинцев и крымских татар, которым немцы поручили спровоцировать восстание мусульманского населения. Одновременно занимался выпуском боеприпасов, самолетов, моторов к танкам. Не только не дезорганизовал оборону, а заставил оккупантов отступить с большими потерями.

Ответ не удовлетворил Конева.

— Немцев не пустили в Закавказье не благодаря, а вопреки вам. Свободолюбивые малые народы встали на защиту аулов, вы же проводили время в беспробудном пьянстве, распутничали с медсестрами. Сразу после освобождения Кавказа загоняли горцев в теплушки, увозили в пустынные районы Средней Азии, где сосланные гибли уже не от пуль оккупантов, а от голода, жажды, болезней.

Берия вновь возразил:

— Представители некоторых народов посмели встретить оккупантов с распростертыми объятиями, как самых дорогих гостей, накрыли им богатые столы, стали оказывать помощь в поимке партизан, наконец преподнесли Гитлеру скакуна арабских кровей.