Йозеф Рыбак - «Иду на красный свет!»

В лице Карела Конрада ушел также основатель сатирического журнала «Трн» {301} 301 «Трн» («Колючка») — чешский прогрессивный сатирический журнал, выходил в 1924—1932 гг. и революционный журналист, колыбелью богатого публицистического творчества которого были такие газеты и журналы, как «Руде право», «Руды вечерник», «Пролеткульт», «Сршатец» {302} 302 «Сршатец» («Шершень») — чешский коммунистический сатирический журнал, выходил в 1920—1924 гг. , «Творба», «Гало-новины» и другие. Конрад работал в этих изданиях с их основания после первой мировой войны вплоть до периода после освобождения.

Ушел художник удивительно скромный, о котором можно сказать, что с первых своих литературных опытов он отдавал свое сердце всем, с кем искренне дружил. Поэтому мало кто мог оставить такие сердечные и волнующие свидетельства о художниках, ему близких, как это сделал он. А как он любил Маху, Немцову, Гавличека, Гашека, Сову, Томана, Неймана, Ольбрахта, Ванчуру, Майерову, Гору, Горького, Маяковского, Библа, художников и актеров, деятелей искусства на много лет старше его, и представителей молодого художественного авангарда, членом которого он был. При всех поисках, метаниях, при всем своем художественном честолюбии и взыскательности этот авангард никогда не терял из поля зрения народ, его интересы, благородные цели борьбы, культурные потребности. Кто мог написать такие волнующие человечные слова о шахтерской солидарности, как не он. О Зденеке Неедлы или о Юлиусе Фучике!

Карел Конрад, уроженец Лоун, был пролетарием, которому приходилось заботиться о своем существовании уже с юношеских лет. Его путь никогда не был усыпан розами, но в его произведениях вы не найдете ни строчки, где говорилось бы о его частной жизни. И нигде не найдете ни строчки, звучащей неискренне, строчки манерной или бессмысленной! Он, возможно, был единственным писателем, который все писал от руки. Поэтому он мог взвесить каждое слово. Он жил заботами рабочих, нашего трудового народа, нашей страны, нашего мира, и все, что он написал кровью сердца, словно бы скреплено с нашими великими классовыми боями, с нашей борьбой и с нашим будущим. И с борьбой за мир. В этом смысл и его знаменитого произведения «Отбой!»

Этот замечательный роман, выражающий гнев и протест против войны, был главным его произведением. Он больше всего привлекал внимание читателей. Но Конрад — выдающийся поэт, глубоко человечный, с причудливой фантазией и юмором, создал и другие произведения о своем поколении, о своей стране и о жизни, которой жил по-настоящему вместе с миллионами наших людей: «Постель без балдахина», «Двойная тень», «Средиземноморское зеркало», «Берег чаяний», «Эпистолы к робким влюбленным» и т. д.

В марте 1972 года Карелу Конраду исполнилось бы семьдесят три…

Созданные им произведения, идейно и художественно выразительные, будут жить полнокровной жизнью с каждым нашим новым успехом. И читатели, особенно молодые, всегда будут возвращаться к его книгам. Не только из-за многообразия их содержания и мастерства слова, но и потому, что в них правдиво нарисована картина нашей жизни, отображенная им за прошедшие пятьдесят лет. И несомненно также, из-за тех неповторимых конрадовских портретов честных и мужественных людей, художников и политиков, вместе с которыми он боролся и которых любил.

1971 г.

Перевод И. С. Граковой.

Шестьдесят лет исполнилось бы Бедржиху Вацлавеку, если бы этот друг Фучика, который был чуть старше его и к которому слово «критик» можно отнести с полным основанием, вернулся из концентрационного лагеря и дожил до сегодняшнего дня. До того дня, который дает нам возможность вновь задуматься над тем, кого мы потеряли в лице Вацлавека, что по сей час остались должны этому выдающемуся творческому человеку — писателю и коммунисту, и о чем нам именно сегодня говорит его наследие.

Как бы мы зачитывались произведениями Вацлавека, если б ему суждено было жить и писать вплоть до наших дней. Какой пробел, наверное, заполнил бы он как марксистский литературный критик! И как бы, наверное, ощущалось нами его творческое участие в развитии нашего социалистического общества вообще, потому что именно так понимал и в течение всей своей жизни осуществлял Бедржих Вацлавек задачу критика. Отнюдь не как узколитературную, оторванную от основных общественных проблем деятельность, не как некое субъективистски эстетское и изолированное от жизни занятие, а как творчество, активно включившееся в широкую общественную жизнь, в борьбу за социализм.

Годы, прошедшие после смерти Вацлавека, не изменили этого его неповторимого стиля, даже наоборот! Сегодня нам еще отчетливее видна его всесторонняя активность, инициативная общественная деятельность, идейная определенность, его принципиальность, искренность, бесстрашие, боевой задор, верность идеалам и целям рабочего класса.

И если мы вспоминаем сегодня Бедржиха Вацлавека, нам следовало бы задуматься над тем, почему на фоне нынешнего состояния нашей литературной критики выделяются эти достоинства или свойства Вацлавека вместе с его литературно-критическими взглядами, теоретической вооруженностью, с его принципиальными требованиями научности и методичности критики.

С наследием старой, импрессионистской, субъективистской и академической критики Вацлавек боролся как критик-марксист. То есть с той критикой, «которая не является никакой жизненной силой, потому что уклоняется от того, чтобы делать выводы из своих познаний, занимать определенную позицию и тем самым оказывать влияние на развитие» (Б. Вацлавек).

Откуда сегодня столько путаницы в нашей литературной жизни, столько либерализма, столько поверхностности, ненаучности и произвола в отношении критериев, перспектив художественного развития, отношения художественного произведения к жизни и к обществу!

А именно жизненной силой должна, обязана быть критика.

Путь Вацлавека к пониманию того, что такое марксистско-ленински вооруженный критик, стоящий в центре событий и являющийся тем фучиковским носителем прогресса, который активно влияет на общество, не был прямолинейным и безошибочным. Он трудно и упорно пробивался к познанию и пониманию современного искусства, что для него полностью совпадало с искусством, нужным народу. И потому, что у него существовали твердые принципы и характер, что он был образованным марксистом, даже ошибки и заблуждения молодости помогали ему завоевывать твердыни и материки нашей поэзии и нашей художественной прозы. Тем более внутренне уравновешенным становится потом его творчество, как то показывает книга, написанная в зрелые творческие годы, «Творчеством к действительности».