Йозеф Рыбак - «Иду на красный свет!»

Илемницкий дал нам нового героя, человека труда. Он изобразил его не только в исторически конкретной ситуации, но и как носителя новой жизни, как целеустремленного, сознательного борца за социалистическое завтра. Реалистическая традиция не только словацкого, но и чешского романа со всей силой ожила в творчестве Петра Илемницкого, представляющего собой одно из высших достижений социалистического реализма в нашей литературе.

1952 г.

Перевод И. С. Граковой.

Умер Карел Конрад.

Поэт, журналист, романист, сатирик, новеллист, автор путевых очерков, афоризмов, эпиграмм и зарисовок, а также литературных портретов выдающихся представителей нашего современного художественного мира, деятелей нашей партии, таких, как Вацек, Шверма, Фучик.

Не знаю, какие еще эпитеты и звания произнести. Окидываю мысленным взором десятки его книг, книжек и книжечек с титульными листами, надписанными размашистым почерком, которые он всегда спешил сразу же по их выходе принести своим друзьям, и вижу перед глазами весь его мир, вмещенный в эти книжки. Это был наш мир, и потому все, что написал Карел Конрад, принадлежит нам, нашему миру и будет принадлежать ему и в будущем.

Так не бывает, что писатель сразу рождается с какими-то удивительными задатками, которые нужно дополнить лишь богатством содержания, чтобы сразу вступить в жизнь. Писателя определяют его мировоззрение, его ви́дение окружающего, его сердце и душа… Определяют его трагедии и радости, жизнь, которую он прожил и которой живет, желание не стоять в стороне, а окунуться в гущу явлений и бороться за справедливость, за возрождение того, что унижено и изуродовано корыстной, эгоистической силой, променявшей, как бы сказал Маркс, человеческие идеалы на мешок золота.

Для столь широкого диапазона жизненной позиции Карел Конрад владел почти всеми разнообразными жанрами публицистики и литературы. Он относился к ряду таких мастеров, как Ян Неруда, Ярослав Гашек или Карел Чапек, с которыми мог сравниться и по глубине интереса к общественным проблемам. Он был журналистом нашей красной печати — и всегда был больше чем только журналист, он был писателем нашего послевоенного авангарда — и всегда был больше чем просто писатель. Он никогда не писал ради развлечения, ради возвышенных чувств или ради денег, хотя честолюбиво стремился к тому, чтобы читателю не было скучно. Он умел писать живо и интересно даже о вещах самых обыкновенных, печальных и возмущающих. С помощью литературы он не разбогател, писательский труд не был для него бизнесом, это была его человеческая судьба.

Десятки лет был он в наших рядах, под нашими знаменами. Не временный попутчик, а верный и убежденный участник нашей каждодневной борьбы за жизненные ценности и великие цели человечества.

Эти исторические факты не результат каких-то тенденциозно отобранных воспоминаний. Они живут в книгах Конрада, в его «Рисунках пером», в его «Эпистолах» и «Лаврах», в его «Фанфарах и погребальном звоне», в его шахтерской элегии «Вместо красных роз», в тех маленьких и прелестных книжечках, к которым мы будем возвращаться как к свидетельству современника нашей эпохи, — свидетельству, в котором бьется большое и полное любви сердце, озабоченное судьбами других, в котором резко проступает бидловский сарказм и язвительная ирония по адресу политического сводничества, в котором звучит напористый голос художника справедливого, ненавидящего фальшивую прогрессивность, лицемерие, фразерство и демагогию. И нежный, глубоко человечный лиризм, завоеванный полным страданий путем, пройденным молодежью, втянутой в первую мировую войну.

Этой резкостью, агрессивностью и политической сопричастностью, направленной против всевозможных разновидностей мещанства, Карел Конрад был близок как Гавличеку, так и Чапеку, Нейману или Гаусману {300} 300 Гаусман Иржи (1898—1923) — чешский поэт и прозаик, известный сатирик, в последние годы жизни сотрудничал в коммунистической печати. . А его пейзажи, столь восхитительно передающие красоты чешской или словацкой земли! А искусство портрета, наиболее полно проявившееся в его очаровательной книжке о Божене Немцовой и об их родном крае! А его юмор, остроумие, глоссы, всегда направленные на сущность искусства!

В истории чешской культуры не найти равных тем динамическим годам после первой мировой войны, которые породили поколение художников, столь однородных и близких друг другу по своему ощущению жизни и художническому кредо, и притом столь своеобразных, имеющих весьма характерные отличия. Таким был и Карел Конрад. И если я обратился к его истокам, то нельзя забыть и о Ванчуре, с которым у них общей была строгость выразительных средств, внимание к слову, стремление к тому, чтобы оно было пластичным, сочным, выразительным.

Он написал интересные слова о себе и своих друзьях в статье «Путь моего поколения»:

«Мир явился нам после 28 октября 1918 года, словно парабола вновь разгорающегося дня, благоухающего утра, на горизонте которого восходило пленительно сияющее солнце, яркое, потому что было выкупано в крови вчерашней зари. Едва мы после 28 октября скинули с себя австрийский мундир, как слишком быстро узнали, что все, о чем мы так страстно мечтали в «австрийском рабстве» как о чем-то естественном и что было обещано народу в революционные октябрьские дни, — все это ложь, обман и мошенничество.

И тогда, утратив иллюзии по поводу справедливости, мы почувствовали, что вся эта милая резня была лишь делом капитализма, власти, эксплуатации. И мы, извлекшие урок из жертв войны и обмана «освобождения» чешского народа, вдохнули в себя дурманящий воздух большевистской революции.

Благодаря ей наше поколение было буквально спасено от отчаяния неверия. И таким образом поколение, обманутое в своих мечтах, вновь морально как бы воскресло благодаря вере, и это была вера в наиболее радикальный социализм, в ту единственную идею, которая принесет человечеству счастье в новом обществе, лишенном эксплуататоров.

Из обманутых чаяний в годы после переворота, из нашей непоколебимой надежды, окрепшей благодаря примеру большевистской революции, вырастала наша новая литература…»

Литературой, которую он создавал, новым ви́дением мира, противодействием «правящей демократии» и махинациям правящей буржуазии, Карел Конрад походил на Незвала, Библа, Фучика, Ванчуру, Ежека и всех прочих бунтарей, «объединенных под широкополой шляпой С. К. Неймана», как говорил Библ в одном из своих стихотворений.

Конрад шел этим путем, и его творчество именно таково. Оно не терпит иных толкований, его нельзя извратить, интерпретировать иначе.