Йозеф Рыбак - «Иду на красный свет!»

Приехав из Мексики, он увидел, что все вокруг переменилось, рождался новый мир. Киш торопился догнать его, но жизнь умеет быть жестокой и не принимает в расчет того, что силы у человека на исходе. Она шагает дальше, уходит вперед, прочь от событий и людей, и все это остается лишь в вашей памяти да в памяти тех, кто пережил эти события вместе с вами или, быть может, переживет их, прочитав вашу книгу. Вы будете счастливы, если убедите читателя, что описанные вами места были чудесны, люди — замечательны, а события имели глубокий смысл и значение. Еще радостней вам будет, если вы убедите читателей, что смысл существования этих людей был в том, чтобы сделать жизнь счастливей для других.

И хорошо, если читатели найдут в себе силы не согласиться с мнением, будто техника вышла из повиновения и подчинила человека себе. Возможно, в каких-то странах так оно и есть, но — смотрите внимательно, где это!

Достижения современной техники способны превратиться в орудие уничтожения лишь там, где это допускает негодная общественная система и сами люди не противятся этому.

Замечательно, что существует Советский Союз и страны, следующие по проложенному Советским Союзом пути.

Люди, о которых я здесь писал, не щадили своих сил, чтобы предотвратить катастрофы и вывести мир из мрака на освещенные солнцем просторы. Те, кто приходит им на смену, призваны продолжать начатое ими дело. Перед новыми, молодыми поколениями развивающегося мира нет важней задачи, чем объединить усилия человечества, направленные на творческое созидание, как сказали бы мы вместе с поэтом — на созидание новых форм и новой звезды свободы.

Перевод И. И. Ивановой.

Йозеф Рыбак. 1948 г.

Й. Рыбак с французским писателем В. Познером. Прага. 1952 г.

Йозеф Рыбак. 1952 г.

В Доме творчества писателей. Карловы Вары. 1968 г.

Й. Рыбак на выставке своих произведений.

Й. Рыбак и народный писатель ЧССР Я. Козак.

Йозеф Рыбак. 1978 г.

Й. Рыбак в Москве на вечере чехословацкой поэзии.

— Послушайте, почему вы хотите, чтоб эта книга носила такое странное название?

— Что?

— Почему эта книга должна называться «Пальцы в чернилах»?

— Вам не нравится?

— Дело не в этом…

— Тогда в чем же? Любая книга должна как-то называться. Иметь какое-то имя. Как человек.

— Но она могла бы называться и по-другому. Скажем, «О литературе, искусстве и художниках». Или «Серьезные и легкомысленные рассуждения о литературе». Читатель уже по названию должен понять, о чем идет речь.

— А вы поймете, о чем идет речь, если книга называется «Саламбо»? Если она называется «Крейцерова соната»? «Самая темная тюрьма»? «Кракатит»? Или «Крестный отец»? Или «Колеса»? «Облако в штанах»? «Двенадцать»?

— Значит, по-вашему, название неважно?

— Наоборот. Думаю, важно. Всегда важно. Но иной раз труднее придумать название, чем написать новеллу. Книготорговцы говорят, что выигрышное название, равно как и удачная обложка, продают книгу. Названием книги можно соблазнить читателя. Поймать его, как рыбу на крючок. В этом что-то есть. По собственному опыту знаю. Еще мальчиком я выбирал в книжных лавках книжки по их названию: «Школа Робинзонов», «На волнах Ориноко», «Человек, ведущий крупную игру», «Фантастическое гетто», «Гаремы без чар», «Монт-Ориоль», «Блеск и нищета куртизанок».

— А вы полагаете, название «Пальцы в чернилах» заманчиво?

— Ну нет, но полагаю, что книга не может называться иначе.

— Объясните мне.

— Весьма охотно. Вот послушайте. Согласитесь, что у пекаря, выпекающего хлеб и булки, пальцы всегда в муке. У трубочиста, который чистит трубы, они, как правило, бывают в саже. У рабочего, стоящего у станка, — в машинном масле, а у шахтера — в угольной пыли. У писателя же на пальцах зачастую видны следы чернил.

— Даже сегодня? Когда большинство писателей пользуется машинкой? Или диктофоном?

— Далеко не каждый писатель любит диктофон, и, коль скоро речь идет об истинном писателе, сомневаюсь, чтобы он писал свое произведение прямо на пишущей машинке. Даже самая квалифицированная машинистка ему мешала бы. Потому что писательский труд в любом случае работа более или менее ручная, вы должны высидеть произведение за столом и изрядно с ним намучиться.

— По-моему, я уже тысячи раз читал, что писательский труд — это добросовестное ремесло, а писатель — нечто вроде рабочего.

— Безусловно. Но скорее из тех рабочих, что бывали в прежние времена, а не таких, кто сейчас работает на современных станках. Вы удивитесь, но писателю, пусть даже он шагает в ногу с эпохой или опережает ее, не требуется никакой техники, никакой пишущей машинки. Скорее она для него помеха. Она мешает ему размышлять, не дает сосредоточиться, переключает его мысли на какие-то жесты при работе на машинке и не позволяет следовать за прекрасной и меткой фразой, удачно выбранным словом и писать так, чтобы чувствовать удовлетворение. Быстро он пишет или медленно, сидя за письменным столом или стоя, на коленях, в поезде, на лугу, лежа на спине или на животе, на тахте, под музыку или в полной тишине и, если это пойдет на пользу делу, пусть хоть на крыше, на трубе, или на ветках дерева, писатель каждое слово должен взвесить на руке и ощутить его вес. Пишущая машинка используется в большинстве случаев для переписки готового произведения. Известно ли вам, что техника — вещь коварная? Иногда плохо написанный стишок, красиво перепечатанный на машинке, выглядит интереснее написанных от руки выдающихся стихов. Нет, лучше писать рукой. Пером или карандашом. Это труднее, но зато позволяет более терпеливо вслушиваться в творческий процесс поэта, в его фантазии, в разумные выводы и его выдумки. Рука — усилие, машинка — комфорт. Комфорт не в ладу с усидчивым, целеустремленным и тяжелым трудом, каковым является литература. Л. Н. Толстой не ленился и чуть ли не десять раз переписывал рукой «Войну и мир». И по произведению это чувствуется. Диктовка секретарше прямо на машинку может означать для произведения катастрофу. Рука — часть живого, машинка — ненадежный слуга, которому вы безразличны и который в любой момент может вам доставить неприятность. Рука — это вы, рука, держащая перо, ручку, карандаш или авторучку, — ваш друг. Пальцы — ваши товарищи. Если ваши намерения и ваша душа чисты, они никогда не причинят вам ничего дурного. У меня пальцы в чернилах, потому что я пишу.