Сергей Васильев - На разломе двух времён. 80-е

– УРАААААА!!!

Это был момент истины и всеобщего ликования на заднем дворе Белого дома.

В ту минуту все собравшиеся, и я в том числе, были абсолютно уверены, что российский парламент победил и Ельцин будет свергнут. Мы изменим ход истории!

«Либеральный» зигзаг закончится, и обновленная Россия остановит развал Союза. Мы будем создавать новую большую сильную страну. Если президентом станет генерал Руцкой, то он будет опираться на избранных народных депутатов, а не на шустрых никому не известных выскочек. Споры между парламентом и президентом наконец-то закончатся. Страна найдет свой путь, не разрушая старый Союз, а воздвигая на его фундаменте новую Россию.

Я уезжал поздно ночью от Белого дома с абсолютной уверенностью в нашей победе.

Но следующее утро показало, что все не так. Президент Ельцин продолжал держать власть в своих руках и вообще не обращал внимания на парламент и на решение Конституционного суда. Из новостей стало лишь понятно, что он усилил кольцо ОМОНа вокруг Белого дома, а под конец дня еще и отключил там свет, отопление и связь.

Дом стоял теперь одинокий, большой полуоцепленный и неосвещенный.

Я стал приезжать к нему каждый день, обстановка все время накалялась.

Уже 24-го там стали формировать «отряды» и «полки» обороны. Люди начали жечь костры, возводить примитивные баррикады, ставить военные палатки. Откуда-то появилось оружие. Люди, собиравшиеся у Белого дома, были плохо одеты и выглядели удручающе. В поношенной одежде, но с горящими глазами, они приезжали туда каждый день – защищать Белый дом.

К этой осени я уже был хоть и молодым, но состоявшимся банкиром, с машиной и деньгами. Наш банк быстро рос, мы открывали новые отделения в Москве. Я только что приехал с учебы из Америки. У меня было все хорошо в бизнесе, но меня не оставляло чувство, что сейчас тут, у Белого дома, творится наша история.

Я должен быть тут. Здесь собрался мой народ, я чувствовал это нутром, мы были одних взглядов и смотрели на страну одинаково. Я был хорошо одет, а они плохо. У меня был удачный бизнес, а большинство там собравшихся были выкинуты на обочину жизни новыми реформами. Но это были мои люди, мы были одной крови и убеждений.

Тут не было коммунистов и красных флагов. А если и были, то это не был реванш старой КПСС. Тут было много «казаков», «афганцев» и каких-то «русских общин». Непонятный еще новый «русский мир» пришел отвоевывать у либералов свой парламент, отстаивать свой дом.

Все пытались записаться в «полки» обороны, но брали не всех. Руцкой с трибуны объявил, что будут принимать только тех, кто имеет реальный военный опыт и умеет держать в руках оружие.

Но главное – стоять!

Если мы будем сюда приходить каждый день, мы победим. Проходы к Белому дому тогда еще были открыты. ГАИ и лужковский ОМОН лишь усилили свои посты. Но так было только два дня.

Уже 25 сентября пути сообщения были перекрыты внутренними войсками, и к Белому дому пройти было нереально. Ельцин и мэр Москвы Лужков полностью оцепили здание парламента, теперь добраться до осажденных депутатов и их защитников стало очень трудно. Практически невозможно. Я пытался вечерами найти способы туда пробраться. Хотелось быть с ними вместе, но солдаты в касках и бронежилетах стояли плотным кольцом, все было перекрыто. А по телевидению передавали обескураживающую от безысходности картинку из осажденного здания парламента, где депутаты, одетые в пальто и куртки, при свечах, заседали в холодном темном зале и писали очередные свои призывы к народу России.

Это не могло длиться бесконечно, и ситуация взорвалась.

3 октября осажденные «отряды» обороны Белого дома прорвали кольцо оцепления, было захвачено соседнее здание мэрии на Калининском проспекте. Наконец-то силами восставших был взят второй дом и Руцкой объявил, что нужно брать телецентр «Останкино». Туда они и двинулись на отбитых у ОМОНа грузовиках. Стрельба в Москве началась 3 октября и не прекращалась до утра.

Кровь пролилась, убитых было много, но сколько, еще никто не знал.

Это был пик исторической драмы нашей страны, ее кульминация. Стало ясно, что сегодня или завтра все окончательно решится.

Я выехал к Белому дому рано утром. Оставил джип где-то во дворах Старого Арбата и пошел на Калининский проспект. Он был абсолютно пустой. Лишь небольшие группы людей бежали в сторону Белого дома, там слышалась стрельба, но как магнитом он тянул к себе.

Огромный калининский мост перед Белым домом был пуст и свободен. Вокруг лишь было беспорядочное движение людей, перепуганных милиционеров и военных с оружием. Никто не понимал, кто за кого. Кто кого защищает? И кто откуда стреляет?

На мосту собралась большая, в несколько сотен человек, толпа, я добежал до нее. Люди стояли вдоль парапета. Щелчки выстрелов слышались со всех сторон. Толпа, как единое целое, то поднималась, то пригибалась к земле, люди показывали друг другу, откуда идет стрельба.

В эти минуты абсолютно исчез страх.

Невероятная картинка хаоса возбуждала и одновременно отключала сознание. Хотелось видеть и впитать в себя весь этот невероятный абсурд происходящего, чтобы никогда этого не забыть.

– Танки! – крикнул вдруг кто-то из толпы, и все устремили взгляд на набережную Тараса Шевченко, куда подъехали несколько то ли танков, то ли БТР. Башня одного из них начала медленно-медленно поворачиваться в сторону Белого дома.

Я смотрел то на танк, то на Дом, то на танк, то на Дом.

Неужели он будет стрелять? – мелькнуло в голове.

БТР и танки уже давно стояли в центре Москвы, мы привыкли к ним. Они въезжали в центр и раньше, в 91-м, при ГКЧП. Но тогда они стояли тихо и неподвижно, а сейчас танк… поворачивал свою башню.

Престарелые коммунисты из ГКЧП, путчисты, ввели танки в город, но не решились из них стрелять, неужели на это пойдет демократически избранный президент?

И выстрел прогремел!

Дальше все развивалось, как в немом кино. Я почти не слышал звуков, а все происходящее как будто замедлилось в своем движении.

Сначала вспышка выстрела из ствола, и мы резко повернули головы в сторону Белого дома. Снаряд попал точно в окно 12-го этажа и там, в одно мгновение, вылетели все окна и стекла.

Ровной линией, по всему этажу.

С глухим хлопком, как огромная белая стая, из пробоин выбитых окон вылетели в воздух сотни, тысячи листов бумаги, труды советских канцелярий… и, кружась, стали падать вниз.

– Ууууухххх! – закричала толпа, в которой я стоял.

– Наверное, вакуумным били, – сказал какой-то «знаток».

И тут же раздался второй выстрел. И снова разбившиеся окна, но этажом выше, и та же стая белых листов бумаги вылетела из окон осажденного парламента.