Александр Александров - Известный аноним [Последняя дуэль А. С. Пушкина]

Мне известно, что не только одна эта дама, но и многие другие удостоились такого же покровительства короля. Бывают люди, что с оружием в руках защищают свои земли, а для верности вешают на двери домов королевский герб; вот так же поступают и эти женщины, защищая королевским именем двери в свой рай и тем добиваясь покорности от мужей…» [16] Брантом. Галантные дамы. М., 1998. С.29. .

Так впервые возникает у Пушкина мотив рогоносца и царя, который станет навязчиво преследовать его в жизни и творчестве в дальнейшем. Заметьте, нет пока ни светской молвы, есть только легкое кокетство жены, в котором она сама с такой же легкостью признается. «Не мешай мне, не стращай меня! Побереги же ты меня!»

Осенью 1833 года супруга начальника Пушкина, графа Нессельроде, Мария Дмитриевна, увозит Натали Пушкину в Аничков дворец на интимный вечер к государю. Узнав об этом, Пушкин бросается к графине и устраивает ей скандал. По его мнению, жена не должна бывать там, где не бывает муж. Графиня Мария Дмитриевна, очень влиятельная в Петербурге дама, сообщает об этом скандале мужу, графу Нессельроде, министру иностранных дел, тот — царю. «Что ж, — улыбается Николай I, — этот вопрос легко решить».

Под Новый 1834 год, как мы уже знаем, высочайшим указом Пушкин пожалован камер — юнкером. Узнает он об этом на балу, и приходит в бешенство, кричит, что для него унизительно быть среди восемнадцатилетних мальчишек, его уводят в кабинет хозяина, вокруг него собираются друзья: Жуковский, Константин Данзас, приехавший в отпуск по ранению; брат Лев. Кажется, это было на балу у А. Ф. Орлова. В буквальном смысле слова, чтобы Пушкин не задохнулся от бешенства, его поливают водой. Он хочет идти во дворец и наговорить грубостей самому царю, но Жуковскому удается предотвратить скандал. [17] В военно — судном деле о дуэли, начатом 3 февраля 1837 г., во всех документах Пушкина упорно зовут камергером, следствие ведут офицеры Лейб — гвардии Конного полка, которые, вероятно, по возрасту Пушкина и его известности не могут даже предположить, что он имеет звание ниже. Лишь 16‑го марта перед завершением дела, они запрашивают придворную контору, какое он все — таки имел звание, камергера или камер — юнкера, что контора в тот же день и разъясняет. Это лишний раз доказывает, что звание сие было для него унизительно, что теперь некоторые пытаются оспорить, находя документы, сколько камер — юнкеров были старше Пушкина. Они только забывают, что эти камер — юнкеры были не Пушкины. // Дуэль Пушкина с Дантесом — Геккереном. Подлинное военно — судное дело 1837 г. Репринт издания 1900 г. М., 1994. С.115–116. Другие исследователи оправдывают Николая тем, что он соблюдал букву закона и не мог пожаловать Пушкина званием камергера, что более соответствовало бы его значению. Однако, в других случаях, Николай спокойно шел на это: так Мих. Ю. Виельгорский при коронации Николая в Москве в 1826 г. был сразу пожалован камергером и егермейстером, шагнув через ступень табели о рангах, сразу попал в третий класс. Высшим для придворных был второй класс, первого не было. // Е. Э. Лямина, н. В. Самовер. Бедный Жозеф. Жизнь и смерть Иосифа Виельгорского. М., 1999. С. 46. Этот пример был далеко не единичный. .

Такова первая реакция. После легкое пренебрежение:

«1 января 1834 г. Меня спрашивали, доволен ли я своим камер — юнкерством. Доволен, потому что государь имел намерение отличить меня, а не сделать смешным, — а по мне хоть в камер — пажи, только бы не заставили меня учиться французским вокабулам и арифметике. 7 января. Великий князь намедни поздравил меня в театре: — Покорнейше благодарю, ваше высочество; до сих пор все надо мною смеялись, вы первый меня поздравили». [18] Дневник А. С. Пушкина. С. 5. .

Через месяц эта шутка уже гуляла по Москве, ее пересказывает в своем письме П. В. Киреевский. Великий князь в этом письме обозначен как НЕКТО. [19] Летопись жизни и творчества А. Пушкина. В четырех томах. Т. 4. С.151. . Упоминать кого — либо из императорской фамилии даже в частной переписке было невозможно, даже для посвящения стихов члену императорской фамилии требовалось высочайшее согласие.

Потом сам Пушкин находит нужный тон, чтобы «принять» свое нежданное камер — юнкерство.

«17 января. Бал у графа Бобринского один из самых блистательных. — Государь мне о моем камер — юнкерстве не говорил, а я не благодарил его». [20] Дневник А. С. Пушкина. С. 6. .

«Мне не камер — юнкерство дорого, — говорил он впоследствии Нащокину, — дорого то, что на всех балах один царь да я ходим в сапогах, тогда как старики вельможи в лентах и в мундирах». Пушкину действительно позволялось являться на балы в простом фраке, что, конечно, оскорбляло придворную знать». [21] ПВС‑1998. 2. С. 231. .

Мундир у Пушкина безусловно был. Перед Нащокиным он бахвалился, потому что единственно кого считал себе равным, так это государя. «Один царь да я!» Молчит один, молчит и другой, и оба понимают, о чем молчат. Царь да я. Отдает хлестаковщиной.

В действительно всё выглядит несколько иначе. На одном из праздников его видит граф Соллогуб: Пушкин едет, понурившись, в придворной линейке, среди молодых камер — юнкеров (на линейке сидели спина к спине на двух длинных скамьях, их еще называли «диваны на колесах»). На нем потертая альмавива (модный в то время испанский плащ) поверх камер — юнкерского мундира с золотыми галунами, из — под плаща торчат коленки в панталонах; скорбное и суровое лицо под треугольной шляпой. Публика с любопытством разглядывает его среди начинающих царедворцев, как обезьяну в цирке.

Из письма С. Н. Карамзиной от 20 января 1834 года:

«Пушкин крепко боялся дурных шуток над его неожиданным камер — юнкерством, но теперь успокоился, ездит по балам и наслаждается торжественною красотою жены…». [22] Цит. по кн.: А. С. Пушкин. Письма последних лет. 1834–1837. Л., 1969. С. 232. .

Тем временем, Наталья Николаевна, переплясав на балах, выкидывает. А в свете распространяются тут же слухи, что она выкинула после побоев мужа. Еще свеж пример Безобразова. Значит, по мнению света, у него есть повод для ревности. Кто же объект этой ревности? Догадаться не трудно, Дантес еще не появился в обществе, не занял в нем места. Мальчики, вроде Огарева, не в счет. Слухи провоцируют мужа, но он на провокацию не поддается. Он верит жене, но на всякий случай отправляет ее с двумя детьми в Полотняный завод. Это фактически ссылка, подальше от Аничкова дворца.

Вскоре Пушкин узнает, что по рукам в обществе ходит какое — то его письмо к жене. Жуковский предупреждает его, что царь недоволен его высказываниями о царях. Пушкин возмущен: «Какая глубокая безнравственность в привычках нашего правительства! Полиция распечатывает письма мужа к жене, и приносит их читать царю (человеку благовоспитанному и честному) и царь не стыдится в том признаться». [23] Дневник А. С. Пушкина. С. 17. . Какой же он благовоспитанный, если не стыдится? Пушкин решает подать прошение об отставке, с тем, чтобы уехать с семьей в имение. Однако он просит, чтобы ему разрешили работать в архивах, как прежде. Царь возмущен неблагодарностью Пушкина. Жуковский узнает об этом от самого царя, а не от Пушкина. Он растерянно спрашивает монарха, а нельзя все это как — нибудь поправить. «Почему же нельзя, — отвечает тот. — Пускай возьмет обратно свое письмо. Я никого не держу и держать не буду. Но если он все — таки возьмет отставку, то между ним и мною всё кончено».