Александр Александров - Известный аноним [Последняя дуэль А. С. Пушкина]

Все исследователи сходятся в том, что воспоминаниям А. П. Араповой, нельзя верить, но почему — то, когда им необходимы доказательства, они этими воспоминаниями пользуются, подчеркивая, что только в их, частном случае, мемуаристу можно доверять. Вот и мы доверимся ей, и признаем, что действительно при свидании Дантеса, как она считала, и ее матери, на улице, «под видом прогулки около здания, зорко следил за всякой подозрительной личностью» их отец, Ланской. Что, конечно, сомнительно, если свидание было с Дантесом. Но вот, если мы примем версию, что у Идалии Полетики император встречался с Натали Пушкиной, то все встанет на свои места, кому, как не ему, сопровождать своего сюзерена. Тем более такие услуги были общепринятой практикой при дворе. Возможно и место свидания выбрал сам Ланской, все — таки квартира была ему хорошо знакома и он считал ее надежной.

«Царь — самодержец в своих любовных историях, как и в остальных поступках, — пишет один приезжий иностранец, — он отличает женщину в театре, в свете, он говорит одно слово дежурному адъютанту. Особа, привлекшая внимание божества, попадает под наблюдение, под надзор. Предупреждают супруга, если она замужем; родителей, если она девушка, — о чести, которая им выпала. Нет примеров, чтобы это отличие было принято иначе, как с изъявлением почтительнейшей признательности. Равным образом нет еще примеров, чтобы обесчещенные мужья или отцы не извлекали прибыли из своего бесчестья». [33] П. Е. Щеголев. Ук. соч. С. 370. .

Иностранец, конечно, сгущает краски, что всегда делают иностранцы, когда дело касается России.

«За государем подчас водились и маленькие анекдотические увлечения, которые он бесцеремонно называл «дурачествами», перекрестив их в оригинальное наименование «васильковых дурачеств» с тех пор, как услыхал, что Ф. И. Тютчев поэтически назвал их «des bluettes». [34] Искорки; короткие и остроумные литературные произведения (фр.). .

Примером таких «васильковых дурачеств» может служить рассказ Ф. И. Тютчева о том, как царь, прогуливаясь по набережной, встречал одну и ту же молодую девушку. Она была прехорошенькая и скромно держалась. Он стал ей кланяться, она отвечала на поклоны, он заговорил с ней и обаял ее, потом договорился, что его примут ее родители в их скромной квартирке. Государя забавляло то, что незнакомка, видимо, не знала, кто он, и принимала его за простого гвардейского офицера. В назначенный день, подняв воротник шинели, он отправился на Гороховую, где жила девушка, но кухарка не пускала его, ссылаясь, что ни барыни, ни барина нет дома. «А барышня?» — «Никого». — «Ну, как же! Мне сказали, что меня ждут». — «Ждут — то ждут, да не вас, — понизила голос кухарка и сообщила по секрету: — Самого императора. Так что вы, господин офицер, идите подобру — поздорову». — «Да кто же им это сказал?» — «Барышня и сказала. Она у нас королева! Всё сама». — «Так передайте вашей королеве, что она дура!» Николай сам рассказывал эту глупейшую историю своим приближенным и первым смеялся над собой. [35] А. Соколова. В кн.: Николай Первый и его время. В двух томах. М., 2000. Т. 2, 230–233. .

Разумеется, многолетнее восхищение государя красотой Н. Н. Пушкиной можно было бы назвать и любовью. Перед истиной любовью он, бывало, и робел, и даже порой отступал. Забежим вперед и напомним, что, после смерти Пушкина, когда через два года траура, Натали вернулась в Петербург. Случайная встреча с царем под Новый 1842 год, в английском магазине на Невском, повернула ее судьбу. Она стала одной из женщин, которых, по выражению М. А. Корфа, император иногда навещал. И Ланской женился на ней в июле 1844 года, покрывая эту связь, которая, впрочем, особенным грехом не была, ведь Наталья Николаевна вдовела к тому времени почти три года, была вся в долгах (в феврале 1844 года ей было пожаловано по распоряжению императора 25000 (!) рублей для уплаты ее личных долгов). К тому же дворянам Ланским подобное было к лицу, двоюродный дядя полковника, Александр Дмитриевич Ланской, поймал свой «случай» с Екатериной Великой на Святой неделе в 1880 году, когда сделался флигель — адъютантом императрицы и полковником, поселившись в Зимнем дворце, что немало способствовало карьере семи его двоюродных братьев, один из которых был отцом нашего героя. В результате своего «случая» П. П. Ланской еще до свадьбы получил Конногвардейский полк, шефом которого был сам император, и чин генерал — майора. [36] Впрочем, А. П. Арапова в своих воспоминаниях пишет, что «характерной чертой может служить отношение всей родни к фавориту Ланскому. Его считали отщепенцем, и презрительно говорили о его возвышении, как позорящем весь род». Другой вопрос, правда ли это? // А. Арапова. Наталья Николаевна Пушкина — Ланская. М., 1994. С. 54. Отметим в примечаниях еще одну историю: в 1849 г. государь заказал художнику Гау альбом лейб — гвардии Конного полка. Предполагалось, что все офицеры будут изображены с супругами, но в приказании, переданном через князя Петра Михайловича Волконского, было сказано, что государю «угодно иметь только портрет супруги командира генерал — майора Ланского, предоставляя ей самой выбор костюма» // Цит по кн.: Т. и В. Рожновы. Жизнь после Пушкина. С. 446. . Без этого их союз действительно был бы, как писал М. А. Корф в своем дневнике, «союзом голода с нуждой». Подробней на этом мы останавливаться не будем — не наша тема, но до конца жизни Ланской выполнял личные поручения императора. [37] Не один государь питал чувства к вдове Пушкина. Со слов Нащокина известно, что близкий друг Пушкина, князь Вяземский, волочился за женой поэта. После его смерти, летом 1841 г., Вяземский, один, без приглашения, приехал в Михайловское, где проживала Наталья Николаевна с детьми, чем очень стеснил ее, поскольку являлся ее кредитором, что, безусловно, тяготило вдову. Ясно, что из его любовной атаки ничего не вышло, но попытка такая была, ибо Вяземский считал свое чувство «любовью». По понятиям того времени, эта поездка, по меньшей мере, была бестактна. К слову, он ни разу не посетил самого Пушкина, сосланного в деревню, хотя друзья последнего Дельвиг и Пущин приезжали к нему в Михайловское. К слову сказать, по моему глубокому убеждению, настоящими друзьями Пушкина были только его лицейские. .

Общеизвестно, что сразу после дуэли царь довольно снисходительно относился к кавалергарду барону Егору Геккерну, как он официально числился по документам, и уж тем более к его приемному отцу, который не отвечал за сына. Лишь после смерти Пушкина, когда ему стали известны все подробности интриги двоих Геккернов, он в письме к своему брату Михаилу в Рим обозвал старшего Геккерна «гнусной канальей». Ведь Геккерн сводничал Дантесу, уговаривал жену Пушкина отдаться Дантесу. Именно это сводничество вывело царя из себя, эти господа вполне серьезно пытались перебежать ему дорогу. Как посмели! А уж личину можно было надеть любую, даже хранителя семейного очага своих подданных. «Ты был не царь, а лицедей», — писал о нем Тютчев, поэт, царедворец и дипломат.