Джейн Биркин - Дневник обезьянки (1957-1982)

Лежу в постели. Швы только сняли, но пошевелить бровью я до сих пор не в состоянии. Прошла неделя с того проклятого дня, когда мне на голову свалилась эта чертова дверца. Как же я перепугалась! Я и не подозревала, что у крови есть свой запах, а главное – что она такая горячая. Даже с закрытыми глазами я понимала, что по щекам у меня струятся не слезы, а кровь. Я орала как резаная и отталкивала женщину, которая пыталась приложить к моей ране лед. Все вокруг охали и ахали: «О-ля-ля!», «Ну и ну!» – из чего я вывела, что видок у меня еще тот. Кто-то сказал, что надо вызвать скорую, потому что рана глубокая. На мне расстегнули рубашку, сняли с меня шерифские сапоги. Клод Зиди проявил ко мне настоящую доброту. Он поехал со мной в больницу, по дороге держал меня за руку и не уходил, пока мне делали рентген головы и искали хирурга, который будет делать операцию. Ее назначили на 14:30, и я попросила Аву найти Сержа. Больше всего меня ужасала мысль, что мой лоб будет обезображен шрамом. Клод вел себя безупречно. Позвонил Клод Берри. Он сказал, чтобы я не волновалась, потому что здесь прекрасные врачи, иначе он отправил бы меня самолетом к своему личному хирургу в Париж. Наконец пришел Серж. Я попросила его заглянуть мне под повязку. Он подтвердил, что рана глубокая, но не широкая, и поцеловал меня. Пациент из соседней палаты – очень милый человек – принес мне букет цветов: «От вашего поклонника». Это немного подняло мне настроение. Я попросила Сержа сообщить обо всем папе. Операцию должны были делать под общим наркозом, и мне хотелось поговорить с ним до того. Папа пришел, и вскоре меня уложили на каталку и перевезли в операционную – комнату, залитую слепящим светом. Серж и папа остались ждать меня в палате. Поздно вечером того же дня меня выписали. После наркоза в голове стоял туман. Забирали меня папа и Серж. Серж принес большой пакет шоколадных трюфелей. Такой я и приехала домой: полголовы в бинтах, шерифский костюм заляпан кровью.

Теперь я понимаю, что чувствует папа, глядя на мир одним глазом. Это ужасно! Трех дней в роли циклопа мне вполне хватило! После того как мне сняли швы, врач велел еще неделю соблюдать постельный режим. Поэтому вернусь на съемки только в понедельник.

Без даты

Фильм с Пьером Ришаром вышел на экраны. Шазаль в своей рецензии написал обо мне чуть ли не с нежностью. Надо будет послать ему коробку конфет. Всего за два дня картина вышла на первое место в прокате, побив рекорд «Аферы».

Шарлотта целыми днями играет со своим жемчугом и выглядит совершенно счастливой. Придется ей в будущем стать богачкой: ее явно интересуют только деньги и украшения. Мадам Ремонд сказала, что она как-то выскочила из коляски, чтобы подобрать монетку в десять сантимов, которую кто-то обронил на улице. Серж ею гордится. Эта ее страсть стала у нас предметом шуток. Не знаю, может, она нарочно ему подыгрывает, но выглядит это ужасно забавно.

После возвращения в Париж Серж чувствует себя намного лучше. Он совершенно переменился. Пишет роман о человеке, обладавшем даром по желанию испускать газы, и сценарий фильма.

Надеюсь, что в понедельник мы с Сержем сможем поехать в мой кукольный домик. Мне до сих пор не верится, что я смогла купить этот маленький дом священника в Крессвее за 15 тысяч франков. Как я счастлива! Я выкрашу его в бледно-розовый цвет, а стены обобью ситцем в мелкий цветочек. Не дом, а мечта! Никогда не забуду то воскресенье в Довиле и агента по недвижимости, который сказал мне: «Да, вчера выставили на продажу небольшой дом священника». Я боялась, что дом окажется слишком мрачным и будет мне не по карману, потому что я хотела купить его на свои деньги, не прибегая к помощи Сержа. Мы проехали мимо крошечной церквушки и расположенного в долине кладбища и наконец его увидели! Невысокий, серый, невзрачный… Окошки забраны ставнями. Внутри лесенка, ведущая на второй этаж, в четыре малюсенькие спальни. За одним из ставней обнаружилось птичье гнездо. Я влюбилась в домик с первого взгляда и наговорила кучу вещей, которых ни в коем случае нельзя говорить агенту по недвижимости. Чтобы не упустить дом, Серж пообещал, что в случае необходимости снимет деньги со своего счета. Всю неделю мы названивали в агентство, повторяя: «Мы на вас рассчитываем». В субботу вечером я позвонила в Экс-ан-Прованс еще раз, и мне сказали, что дом мой. Я немедленно отправила им чек. Теперь у меня за душой ни гроша, пока не придет гонорар за фильм. Я хочу засадить садик розовыми и белыми цветами – моя детская мечта! Если дом будет готов к Рождеству, это будет счастье!

Перед тем как купить этот домишко в Крессвее, я подыскивала коттедж в Морване. Мы с Сержем и детьми сели в большую машину, и шофер повез нас в Авалон. В отеле «Пост» нам дали номера с милыми названиями, например «Элоиза и Абеляр». Вечером мы уложили детей и пошли ужинать в шикарный ресторан. Сомелье по имени Леон, невероятно элегантный в своем фраке, торжественно наливал нам вино. Он показался нам очень симпатичным, поэтому, когда он предложил нам выпить еще по стаканчику в баре отеля, Серж немедленно согласился. Там мы и встретились, и едва узнали Леона. Свой фрак он сменил на свитер и уже обращался к нам по-приятельски. И началось. «Теперь я угощаю»; «Нет, сейчас моя очередь угощать»; «Нет, моя»; «А теперь точно моя» – и так далее. В конце концов Леон пригласил нас к себе – «на самый последний стаканчик», – и мы сами не заметили, как оказались в его малолитражке. Я села впереди, Серж – сзади, и мы покатили сквозь густой туман Морвана. «Леон лапает меня за коленку», – шепнула я Сержу, но он ответил: «Не обращай внимания, Жаннет, мы все равно пропали!» У себя дома Леон заставил нас надеть тапочки и все время повторял: «Тсс!» – чтобы мы не разбудили его жену. Мы страшно проголодались. Леон взял электрический фонарь и повел нас на второй этаж. Там он начал открывать двери спален и говорить в темноту: «Смотри, кого я привел! Генсбура и Биркин!» Потом он снял с крюка окорок, который, как я поняла, хранился на зиму, и повел нас вниз, прихватив по пути тарелки. Он нарезал ветчину и налил нам местного вина. Вдруг он схватил со стены ружье, наставил его на Сержа и заорал: «А сейчас ты встанешь на стул и споешь “Дружок Кауэт”!» Что оставалось бедному Сержу? Он уже собрался петь, когда, благодарение Господу, в комнату влетела жена Леона. Она была в ярости, потому что: 1. Ее разбудили; 2. У нее на глазах происходило уничтожение неприкосновенного запаса ее ветчины; 3. Ее муж целился из ружья в двух незваных гостей . Нас спас подоспевший на шум владелец отеля. На следующее утро мы уехали еще до завтрака, не столько от страха, сколько от стыда за свое поведение минувшей ночью. Дети уселись в лимузин, не понимая, что стряслось, и мы покатили искать другой дом, подальше от туманов Морвана и чудачеств его обитателей.