Василий Аксенов - Десятилетие клеветы: Радиодневник писателя

Политической активности в те дни на улицах не наблюдалось (она, хоть и спонтанная, но предпочитает хорошую погоду), если не считать вечно бурлящей Пушки с ее клубом говорунов и продавцами газет разных политических партий. В общем-то даже ради этого стоило приехать. В центре Москвы при полном отсутствии милиции люди обсуждают вслух какие угодно проблемы! Масса вздора, пар ы паршивой бузы, знакомый саркастический хохот московского резонера, который раньше только о футболе осмеливался на улицах-то, а теперь вот — о коррупции правящих кругов («эта мафия своего не уступит!»), о фальшивых торговых связях с Западом («они к нам ездят, чтоб наших девок, а наша мафия к ним за компьютерами!»), то есть опять же о коррупции: коррупция — его главная тема. Много теток со значками Ельцина на пальто. Грузины и армяне со своими страшными кавказскими проблемами. Московские друзья прибалтийской демократии распространяют газету «Атмода». Проходит вьюноша с пачкой печатного материала: «Газета группы „Гражданское достоинство“!» Девица потрясает своим товаром: «„Газета анархистов-радикалов!“» У подземного перехода бессмысленно, как в Лондоне, стоит группа панков. Для старомодного «советчика», каковым является ваш покорный слуга, это может показаться киносъемкой на западную тему. Политическая активность не тревожит москвичей (за исключением неонацистов и радикалов «Памяти»), о ней не так уж много и говорят, а если и говорят, то не без момента некоторой гордости — вот, мол, раскачиваемся понемногу. Гораздо больше в обиходе говорят о преступности, рассеянной и организованной, об утечке оружия из армии в массы. В вечерних новостях на TV рассказывают, что в багажнике автомобиля найдено противотанковое ружье. На TV, где при нас сообщалось только о «достижениях тружеников полей» и о награждениях орденами предприятий и областей, показывают криминальную хронику! Таксист кивает на обгоревший фасад большого ресторана: «Третьего дня подъехали ребята на мотоциклах, забросали заведение коктейлями Молотова!» Дальше он уже входит во вкус: «Вон видите, гастроном круглосуточный. Вчера эвакуировали всех по бомбовой тревоге! Москва во власти рэкета!» — заключает он со смаком. Об этих преступных делах тоже говорят не без некоторой странной гордости: у нас, мол, тоже как у людей, хоть здесь не отстаем от Запада. В Казани, моем родном городе, который стал скандально популярен своими уличными бандами подростков, говорят: «У нас тут прямо как в Лос-Анджелесе». Должен сказать, что на этом сходство и кончается.

Журнал «Юность», куда мы наконец дошли после всех этих наблюдений и рассуждений, основан в 1955 году Валентином Катаевым, который при всем своем советском конформизме всегда был великолепным писателем. Можно сказать, что именно в этом журнале началась литературная жизнь моего поколения. Сейчас, почти тридцать лет спустя после моего дебюта, «Юность» (тираж 3,5 миллиона экземпляров) начинает печатать мой роман «Остров Крым», за чтение которого при Брежневе давали тюремный срок и который всего лишь полгода назад был в списке совершенно запрещенного товара на московской таможне. Тут следует сказать, что еще в 1988-м и сам сочинитель этого романа на страницах советской печати в лучших традициях, устами «трудящихся», объявлялся предателем родины и агентом империализма. Так быстро изменилась литературная ситуация.

Пока мы были в «Юности», там произошел любопытный эпизод: из своего кабинета вышла молодая сотрудница и сказала: «Вообразите, мне сейчас угрожали из корейского посольства!» Оказалось, что она ездила освещать так называемый «Всемирный фестиваль молодежи и студентов» в Пхеньяне. По возвращении напечатала свои впечатления от страны, управляемой мудрым кормчим Ким Ир Сеном. Теперь оказалось, что посольство социалистической Кореи обиделось. Звонят и, не мудрствуя лукаво, говорят: «Мы найдем патриотов, которые вас накажут за клевету!»

Через день посол Мэтлок устроил в Спасо-хаус «семинар с буфетом», на котором я выступил на тему «Русский писатель в Америке». Джек Мэтлок — его, надо сказать, знает все население СССР благодаря частым выступлениям на TV и великолепному русскому языку — приглашения на этот прием разослал дипломатически: и западники приглашались, и славянофилы. Собралось примерно 250 человек, среди которых немало «флагманов перестройки», то есть вождей либералов.

Из «русопятов» не явился никто. Больше того, один из них, писатель Василий Белов, даже публично отмежевался от «мероприятия в Спасо-хаус» и укорил американского посла за то, что тот пригласил в гости Аксенова. Подтекст этого заявления был ясен: вместо того чтобы приглашать к себе какого-то жалкого эмигранта, писателя-сквернослова, послу великой державы следовало пригласить истинно русского писателя с незапятнанной репутацией. Однако с какой же стати приглашать Василия Белова, если ему, секретарю Правления Союза писателей СССР, лауреату Государственной премии, члену бюро обкома коммунистической партии, народному депутату, и без посла Мэтлока найдется место, где остановиться в Москве?

Публичное осуждение моего приезда Василий Белов сделал на собрании единомышленников-писателей, на котором уже даже не призывали изгонять евреев из российской культуры, даже уже не выявляли полуевреев, а просто требовали выяснить, у кого жены — еврейки и полуеврейки; эти-де самые опасные. Даже привычная к антисемитским заявлениям Москва разволновалась по поводу этого собрания: каковы, мол, оказались наши русские писатели! Если меня спросят, что я назвал бы самым отвратительным в современном СССР, отвечу без промедления: писательский нацизм и антисемитизм. В сравнении с оголтелыми «деревенщиками» даже вождь пресловутой «Памяти» Васильев выглядит респектабельно. Сейчас он выступает просто как представитель монархистов. Сидит под портретом последнего императора (я видел его в ночной программе «Взгляд», той самой, что столь дерзко прорвалась в «зону»), рассуждает о будущем России. Западный вариант развития ему не нравится. У России есть свой опыт, связанный с богоизбранничеством. «Вы что же, за ограниченную монархию?» — спрашивает его ведущий «Взгляда». «Почему же ограниченную? — солидно возражает он. — Мы за абсолютную. Дурных чувств к еврейскому народу мы не питаем, — продолжает он. — Пусть едут к себе подобру-поздорову. Нацизмом нас, почтеннейший, не пугайте. Всегда говорят „нацизм, нацизм“, но почему-то забывают вторую составную часть этого понятия — социализм, национал-социализм»…

Об этом человеке хотя бы можно сказать, что он раньше не клялся «социализмом», не возносил хвалу Ленину. Он появился лишь тогда, когда смог высказывать свои взгляды. В отличие от Васильева писатели-нацисты почти без исключения члены КПСС, народ чрезвычайно обласканный в самые мрачные годы так называемого брежневского «застоя». Когда арестовывали диссидентов и выпихивали за границу нежелательных, «деревенщики» получали свои Государственные премии и заседали в президиумах. Они шли полностью по курсу партии и только иной раз чуть-чуть, как бы шаловливо, отклонялись, употребляя эвфемизмы в адрес евреев. Теперь, когда на писательских собраниях прямо по головам подсчитывают количество евреев, эвфемизмы не нужны — жми, дави, деревня близко! Теперь уже слово «еврей» становится эвфимизмом, обозначая всякого, кого ненавидим: либерала, западника, модерниста, в общем — «не нашего». Движение обзавелось уже и теоретиками, больше того — появился «главный теоретик». К ужасу интеллигентов-семидесятников, им оказался друг А.И.Солженицына математик Игорь Шафаревич. Не желая простить Альберту Эйнштейну его теорию относительности, этот ученый разработал для писателей-нацистов теорию «малого народа». Этот «малый народ» живет на шее «великого народа» и постоянно старается его поработить, развратить, выхолостить его национальную душу. Теория дает хорошую базу для жульнических спекуляций о «евреях» и «интеллигентах», позволяя, когда надо, их смешивать, когда надо — разъединять. Пока не поздно, говорит Шафаревич, «великий народ» должен сплотиться и дать бой «малому народу»!