Андрей Савельев - Война в 16. Из кадетов в «диверсанты»

Артист — мастер на все руки, быстро додумался, что надо делать. Он нашёл среди стоявших машин ту, у которой похожие с «Нивой» колёса, в самой «Ниве» обнаружил инструменты, и мы вместе открутили два колеса. Ему понадобилось не более 15 минут, чтобы заменить пробитые и погнутые колёса на целые. Однако выяснилось, что ключей от неё Кэп не оставил. И хотя дверь одна осталась открытой, завести без ключа было не так-то просто, думал я. Но Артист одним ударом сбил крышку, под которой находились провода зажигания, и замкнул их. «Нива» завелась, и на табло высветился показатель уровня топлива. Отметка держалась на максимуме. Не скрывая своей радости, Артист посмотрел на меня и спросил:

— Ну как?

— Круто. Очень круто. Только поехали обратно, нас там ждут.

Камаз с ребятами сильно удивились, когда увидели, что мы возвращались уже не на своих двоих, а на четырёх колёсах.

Но «Нивы» всё равно было недостаточно для того, чтобы все вместились и могли довольно мобильно передвигаться. Опять-таки профессиональными действиями Артиста и общими усилиями мы вытащили одной легковушкой целый уазик-«бобик» из канавы. Он тоже был на ходу.

Теперь у нас хватало транспорта на всех. Но куда ехать — мы до сих пор не знали. Чтобы не стоять на виду у укроповских беспилотников, которые могли нагрянуть в любой момент, мы решили спрятаться в ближайшую зелёнку возле озера.

Выход из Семёновки и вынужденный привал в зелёнке

Светало. Было около четырёх утра. Все наши должны уже быть в Донецке, думал я. Туда ехать не так-то и долго, но только знать бы, по какой дороге, чтобы не нарваться на укров.

В зелёнке мы немного успокоились. Нам с Артистом очень хотелось есть, так как с утра прошлого дня во рту не было ни крошки. Приходилось постоянно мотаться, поэтому не успели нигде перекусить. Как назло, почти никто не захватил с собой еды. Кроме Ташкента. Он где-то откопал одну банку тушёнки, которую мы смолотили втроём.

Под утро хотелось спать, но возможности такой не было, так как никто не знал, сколько нам придётся ждать и когда выдвигаться. Один пожилой ополченец подошёл ко мне и предложил чаю. Только не попить, а пожевать.

— Подержи немного во рту, пусть чай пустит сок. Там больше кофеина, чем в кофе. Взбодрит немного, не так спать хотеть будешь, — посоветовал он.

Бойцы оставались возле своих машин и отдыхали. Никто не знал, что делать и куда идти. Командира как такового не было. Из 40 человек командные должности ранее занимали Камаз и Чех. Но сейчас они оба считались прибившимися бойцами из разрозненных подразделений. Самыми активными в принятии предыдущих решений оказались Камаз, Чех, Артист и я. И как-то так сложилось, что принимать решение о дальнейших действиях пришлось нам четверым. Остальные разбрелись по кустам. Некоторые прикемарили, а некоторые возились со своим оружием.

— Пока мы не решили, что делать дальше, давайте сначала поставим людей на «глаза» (наблюдателями), — предложил я.

— Да, я думаю, четверых хватит по разным углам рассадить, — согласился Чех и пошёл отдавать команду артиллеристам, сидевшим возле «Урала».

— Нужно выходить следующей ночью, — решительно сказал Камаз, — а то засекут.

Чех и я согласились с ним. Вариантов мало, а до следующей ночи можно попытаться найти проводника из местных жителей.

Но тут в спор вступил Артист:

— Следующей ночью укры уже займут не только Славянск. Они зайдут в Краматорск, и крышка захлопнется. Чем раньше мы выйдем, тем больше вероятности выйти без боя.

— Мы запалимся. В Краматорске в любом случае есть майданутые стукачи и корректировщики укров, — возражал Камаз.

— Сейчас мы все на колёсах, так? Так. У нас есть возможность прогнать с ветерком прямо до Дзержинска, а там через Горловку до Донецка я дорогу знаю. Я сам из Дзержинска, — объяснял он.

— Если нарвёмся на укров, придётся с боем выходить. Хотя нас не так мало — полсотни, все с оружием. Но максимум, что на ходу успеем выкатить — это АГС, или с «Утёса» шмальнём, — рассуждал Чех.

— Ладно, я решу вопрос с проводником. Мы до сих пор не знаем, куда ехать. Вы тут сидите и не высовывайтесь, а я поезжу по местам и местных дорогу поспрашиваю, — сказал Камаз.

После небольшого совещания мы разошлись. На совещании доселе тихий и неприметный рядовой ополченец Артист проявил свои лидерские качества. Когда он аргументированно переубеждал бывших командиров в правильности действовать по-другому, я понял, что эти изменения случились днем, когда он смог показать себя.

Солнце вышло из-за горизонта, и стало теплеть. До этого утренняя свежесть и отсутствие сна меня немного подмораживали.

Поспать нам удалось минут 40, пока ждали Камаза с разведки. Но до его приезда нас разбудил гул самолёта-разведчика. Он кружил над озером высоко, явно пытался что-то высмотреть. Ясно, что укры уже знают об отступлении из Славянска и проводят разведку о состоянии оставшихся блокпостов или нашего передвижения.

Не зря мы скрылись в зелёнке. Разведчик ни нас, ни наш транспорт увидеть не мог, если у него, конечно, на борту не было тепловизора. Но, как известно, ВСУ — одна из самых разворованных армий мира. Не бедных, а именно разворованных, поэтому по состоянию на 2014 год у них тепловизоров было не больше, чем у ополчения, наверное. А мы пользовались тем, что их вооружённые силы находились в таком плачевном состоянии.

«Всё это время мы немного нервничали, потому что понимали — наши уходят всё дальше и дальше, а мы остаёмся в кольце и ждём непонятно чего. Примерно к четырём часам утра мы решили выбираться оттуда сами. Дорогу на Краматорск мы не знали, но знали примерное направление, по которому и пошли.

Прошли мы вдвоём не больше километра, как встретили группу вооружённых людей из шести человек. Это были ополченцы, направляющиеся с какого-то задания в Славянск. Про наше отступление они не знали, и, когда я рассказал их старшему о текущей ситуации и предложил вместе идти в Краматорск, пока не поздно, услышал в ответ, что я трус и самовольно оставил свои позиции. Люди настолько верили в правоту дела, что наотрез отказывались признавать то, что Славянск может быть оставлен. Находя в себе последние капли терпения, я предъявил им удостоверение командира взвода и заверил, что информация достоверная — в Славянске уже никого нет, и вот-вот его займёт противник. Видимо, здравый смысл возобладал, и они согласились возвращаться в Краматорск, правда, с оговоркой, что если моя информация не подтвердится, то они сообщат в контрразведку, и меня расстреляют. Таким образом, нас стало восемь, это не могло не радовать.