Брайан Стивенсон - Звонок за ваш счет. История адвоката, который спасал от смертной казни тех, кому никто не верил

Я решил взяться за дело Чарли. В конечном счете мы добились перевода его дела в ювенальный суд, где убийство было признано преступлением, совершенным несовершеннолетним. Это означало, что Чарли не посадят во взрослую тюрьму и, вероятно, освободят до того, как ему исполнится восемнадцать, то есть всего через пару лет. Я регулярно навещал его, и со временем он пришел в себя. Он оказался умным, чувствительным ребенком, и его страшно мучило содеянное и то, что ему пришлось пережить.

В речи, с которой я выступил в церкви спустя несколько месяцев, я рассказывал о Чарли и о бедственном положении детей-заключенных. После этого ко мне подошли пожилые супруги и стали настойчиво утверждать, что должны помочь Чарли. Я попытался разуверить этих добрых людей в том, что они сумеют что-то сделать, но дал им свою визитку и сказал, что они могут позвонить мне. Я не особенно рассчитывал на звонок, но через пару дней они действительно позвонили и по-прежнему были очень настойчивы. В конце концов мы договорились, что они напишут Чарли письмо и перешлют мне, чтобы я передал его мальчику. Получив их послание через пару недель, я его прочел. Оно получилось замечательным.

Мистер и миссис Дженнингс были белыми, оба в возрасте примерно 75 лет, из небольшой деревни к северо-востоку от Бирмингема. Это были добрые и великодушные люди, активные члены своей местной Объединенной методистской церкви. Они никогда не пропускали воскресные службы и особенно сочувствовали детям, попавшим в беду. Их манера речи была мягкой, на лицах – неизменная улыбка, но всегда чувствовалось, что они совершенно искренни и полны сострадания. Друг к другу они питали чувства столь нежные, что на них приятно было посмотреть; они часто держались за руки и прислонялись друг к другу. Дженнингсы одевались как фермеры; им принадлежали десять акров земли, на которой они выращивали овощи; жили они простой, непритязательной жизнью. Единственный внук, которого супруги помогали растить, совершил самоубийство в подростковом возрасте, и они не переставали скорбеть по нему. Всю свою недолгую жизнь мальчик страдал из-за проблем с психическим здоровьем, но он был умным ребенком, и они откладывали деньги, чтобы оплатить ему обучение в колледже. В своем письме эти добрые люди объяснили, что хотят использовать собранные для своего внука деньги, чтобы помочь Чарли.

Со временем Чарли и супруги Дженнингс начали переписываться, и в итоге настал день, когда Дженнингсы приехали в тюрьму для несовершеннолетних навестить мальчика. Впоследствии они рассказывали мне, что «полюбили его с первого взгляда». Бабушка Чарли умерла через пару месяцев после того, как впервые позвонила мне, а его мать все еще не могла прийти в себя после трагедии с убийством любовника и осуждением сына. Чарли побаивался знакомства с Дженнингсами, поскольку думал, будто не понравится им; но потом, когда они уехали, рассказал мне, как тепло они к нему отнеслись и как это его утешило. Дженнингсы стали его семьей.

В какой-то момент этой истории я попытался предупредить их, что не стоит ждать от Чарли слишком многого после его освобождения:

– Знаете, ему крепко досталось. Я не уверен, что он сумеет потом просто жить так, словно ничего не случилось. Я хочу, чтобы вы понимали: он, возможно, не сможет полностью соответствовать вашим ожиданиям.

Они не желали слушать моих предостережений. Миссис Дженнингс очень редко спорила или скандалила, но я уже усвоил, что она может и поворчать, если скажут что-то такое, с чем она не согласна. Вот как она ответила мне:

– Всем нам крепко досталось, Брайан, всем нам. Я знаю, одним достается больше, чем другим. Но если мы не будем ожидать друг от друга большего, надеяться на лучшее друг для друга и исцеляться от перенесенной нами боли, в таком случае мы бесспорно обречены.

Дженнингсы помогли Чарли получить аттестат зрелости, пока он отбывал наказание, и настояли на финансировании его образования в колледже. Они вместе с матерью Чарли приехали забрать его домой, когда его освободили.

Апелляция Уолтера была отклонена.

70-страничное мнение апелляционного суда по уголовным делам штата Алабама, которое утвердило его осуждение и смертный приговор, было сокрушительным. Я подал суду длинную записку, в которой подробно говорил о недостаточности доказательств и упоминал все юридические изъяны суда первой инстанции, какие только смог выявить. Я указывал, что не было никакого правдоподобного подтверждения показаний Майерса и что согласно законодательству Алабамы штат не мог полагаться исключительно на показания сообщника. Я утверждал, что имели место неправомерное поведение со стороны прокурора, расово дискриминационный отбор членов жюри присяжных и ошибочный выбор при смене места проведения суда. Я даже оспорил единоличное решение судьи Роберта Э. Ли, отменившего приговор к пожизненному заключению, вынесенный присяжными, хоть и знал, что смягчение смертного приговора для невиновного человека с заменой его пожизненным заключением все равно оставалось бы вопиющей ошибкой правосудия. Суд отверг все мои аргументы.

Я не думал, что все так обернется. Несколькими месяцами ранее во время прений я с надеждой входил во внушительное здание алабамского Дворца правосудия и стоял в величественном зале апелляционного суда, который прежде служил храмом масонской ложи Шотландского устава. Построенное в 1920-х гг., это здание было в 1940-х превращено в похожий на пещеру зал судебных заседаний, украшенный мраморными полами и впечатляющим сводчатым потолком. Дом стоял в конце Декстер-авеню, через улицу от исторической баптистской церкви, где проповедовал Мартин Лютер Кинг-младший во время «автобусного бойкота» в Монтгомери. В квартале от него располагался Капитолий штата, украшенный тремя знаменами: американским флагом, бело-красным флагом Алабамы и боевым знаменем Конфедерации.

Апелляционный суд по уголовным делам штата Алабама располагался на втором этаже. Главным судьей этого суда был бывший губернатор Джон Паттерсон. Он в 1960-х стал героем национальных новостей как яростный противник равных гражданских прав и расовой интеграции. В 1958 году при поддержке Ку-клукс-клана Паттерсон победил Джорджа Уоллеса на губернаторских выборах. Его позиция была еще более просегрегационной, чем у Уоллеса (который, усвоив этот урок, впоследствии стал самым знаменитым сегрегационистом в Америке, произнесшим историческое «сегрегация сегодня, сегрегация завтра, сегрегация навсегда» всего в одном квартале от этого здания суда). Когда до своего губернаторского срока Паттерсон занимал пост генерального прокурора, он наложил запрет на деятельность NAACP в Алабаме и блокировал бойкоты и протесты за гражданские права в Таскиги и Монтгомери. Став губернатором, он отказал в защите силами полиции «всадникам свободы» – чернокожим и белым студентам колледжей и активистам, которые в начале 1960-х путешествовали по штатам Юга, добиваясь десегрегации общественных институтов в соответствии с новыми федеральными законами. Когда автобус «всадников свободы» ехал через Алабаму, полицейский эскорт их оставил. Одиноких и беззащитных, их жестоко избили, а автобус взорвали.